(Katunf Lavatein) - Все дороги ведут в Рим (СИ)

========== Часть 1 ==========

— Как — не женишься?

— Ну-у, — протянул Марсель и замолчал. Судя по глазам возлюбленной — надолго, и дай Боже, чтоб не навсегда. Интригующий опыт в виде секса в поезде прервался, толком не начавшись, ну и зачем было тратиться на купе? Роскошное такое, между прочим, купе, в отдельном вагоне поезда, где все ехали с закрытыми дверями, расширенным меню обедов и баром в двух шагах.

Поезд легонечко качнуло — распахнувший пасть рюкзак, оставленный на краю диванного сиденья в порыве страсти, едва-едва сдвинулся на волосок. Чего не скажешь о настроении любовницы. Эта крошка, без сомнения, была прекрасна не только внешне, но и внутренне — во всяком случае, Марселю раньше не попадались такие экспонаты, выкрикивавшие в постели цитаты Ницше. В первый раз он обалдел настолько, что не решался перезвонить ей ещё неделю, а потом это восьмое чудо света со слезами смеха на глазах объяснило, что это у неё особенность такая. Фишка.

Фишки фишками, но один у милой был серьёзный недостаток — некоторая несдержанность в эмоциях. Что и можно будет пронаблюдать через три, два, один…

— Не любишь меня, значит, — она слезла и одёрнула короткую кофточку, едва закрывающую пупок. — Понятно.

— Почему же, люблю, — осторожно отозвался Марсель и сразу же за этим совершил огромную ошибку: — Только не плачь.

Ошибкой это было по двум причинам. Первая — в глазах напротив уже бурлили эдакие соляные озёра, готовые вот-вот излиться прямо на него. Вторая — тон, которым было сказано сие. Чего б ему стоило чуть-чуть убавить обречённость в голосе?

— Ах так…

— Я ничего не обещал! Мы ни о чём не договаривались, — нервничать перед отступлением — тоже не лучший ход, но подружка, познакомившая их месяцем ранее, предупредила Марселя о том, что кареглазая жертва философии может в расстройстве чувств «слегка психануть». Марсель запомнил. — Ну, хорошая моя, поверь — муж из меня так себе…

Договорить он не успел — первая затрещина была слабой, потому что сопровождалась рыданием. Пока любовница собиралась с духом перед новой тирадой и, вероятно, пощёчиной, Марсель успел весьма оперативно скатиться с раздвижной кровати на пол, подскочить, натянуть брюки и морально приготовиться к бою. В его опыте случалось всякое, например, выпрыгивание из окна со второго этажа, так как к даме сердца внезапно пришёл старший брат.

Прыгать с поезда он пока не собирался.

— Все-е вы такие, — завывала милая, хлюпая носом и неспешно опуская ноги на качающийся пол. — Сначала — одно, потом — дру… другое…

— Не было такого, зая, сама подумай! — Хуже не придумал — назвать интеллигентную красотку заей. Чтобы как-то сгладить неловкость, Марсель продолжил маршировать по граблям и опустился на колени перед краем кровати, чтобы заглянуть в глаза любовнице. — Мы как хотели? Свободные отношения? Свободные отношения. Ты сама это предложила… И вообще, кто первый заметил, что я, гм…

— Кобель? — очаровательно улыбнулась плачущая возлюбленная.

— Немного, — не стал отпираться Марсель.

— Я думала, мы построили здоровые семейные отношения, — если б не слёзы, можно было бы решить, что она читает с листа. Однако листа не было. — Всё так хорошо складывалось…

— Да, замечательно, не спорю, но я пока не…

Вслед за этим поклонница Ницше издала какой-то странный высокий звук сродни визгу бешеной птицы и в ответ на попытку объятия царапнула его по руке. Отпрянув, Марсель пожалел, что не расспросил получше её подругу — в каком там смысле милая собралась психовать? Неважно, сейчас определённо пора драпать. Собирать манатки, уносить ноги и всякое такое.

Каким-то образом милая это почуяла, и Марселю стало не до рюкзака. Получив ещё пару боевых ссадин, на сей раз — на щеке, он отбросил попытки примирительно обняться и, убедившись, что ширинка застёгнута, выскочил в тесный коридор. Подлые двери не хотели закрываться, пока в них прорывалась воющая, рыдающая и царапающаяся леди, а Марсель ещё и не хотел ей ничего прищемить (поэтому мужественно прищемил себе ногу). В общем, сцена побега не удалась, а ещё он, кажется, не очень вежливо врезался в проводницу.

— Простите, — сказал он, с третьего раза ставя на поднос

--">