Виктория Юрьевна Амелина - Дом для Дома

бультерьером! Он ведь не королева. А называли пуделем. Пуделем! Хотя, уверен, ни один пудель никогда не отправлял в Ирак ни людей, ни собак. Ни в Ирак, ни в Косово, ни в Сьерра-Леоне, ни в Корею, никуда. В конце концов даже если бы какой-нибудь пудель и захотел вдруг отправить людей на войну, разве люди позволили бы это? Нет, люди не подчиняются пуделям, только премьер-министрам. Так что это журналисты зря... Люди, я думаю, вообще теперь свободны, могут поступать, как знают, по крайней мере в границах пространства, которое они сами называют «цивилизованный мир». Даже большая страна, в которой родились все мои родные люди – и Хозяин, и старый полковник, и все девушки, даже маленькая Маруся, – эта страшная страна упала и рассыпалась, как иногда рассыпается соль или мука.

Или, может, страна не рассыпалась, а разлилась, как река после зимы или, например, бутылка масла? Это тогда все объясняет. Большая страшная страна разбилась и разлилась, как разливается подчас масло, купленное на Привокзальном рынке какой-то львовской дамы. Страна растекалась по брусчатке ручейками, реками. И так просто ее не вытрешь с улиц.

Время идет, а человеческие ноги и собачьи лапы соскальзывают то и дело — прямо на путях, перед трамваем, направляющимся к центру, вниз по Городецкой. И все вокруг липкое, и ты уже не уверен: то ли люди разбили чудовище, то ли чудовище все-таки преодолело людей — хитростью: теперь избавиться от него будет еще труднее. И ты хочешь побежать прочь, добраться до дома — но скользишь на разлитом, падаешь, лапа соскальзывает под трамвай:

– Беги, Дом!

Но старый полковник мне сказал: нет на Земле таких мест. Повсюду что-то билось, разбивалось, оставляло

Вообще-то это даже удобно, что я собака. Будь я человеком, по сей день очень бы устал от одной лишь необходимости решить, на каком именно языке рассказать эту историю — на украинском или русском (других языков я не знал бы хорошо, даже человеком — не хватило бы собеседников…). Потом, даже уже решив, я без конца бы перефразировал предложение, которое этот выбор объясняет: как лучше сказать «украинским или русским» или, может, «русским или украинским»? Нет, я бы ничего никогда не рассказал. Будь я человеком. Но пес здесь может сказать. Поэтому я воспользуюсь этой привилегией.

Расскажу, как случилось, что люди меня убили. Вы не бойтесь, страданий или подробностей убийства собаки не будет. Если же речь шла о книге со страданием и кровью, то откладывайте эту, беритесь за другую. Мне, поверите, речь не идет даже об установлении и наказании убийц. Вероятно, даже я сам виноват во всем.

Эта история не об убийстве, а о жизни, которая всегда ему, убийству, предшествует, — о моей собачьей жизни, полной радости и любви, и об их человеческой, полной сомнений, воспоминаний и желаний. О нашей счастливой жизни. Ибо так оно и было счастливым, если оглянуться и принюхаться к оставленным нами следам.

Я хочу свидетельствовать о своем доме. А дом твой — там, где следы твои. Дом распылен, как белые обломки замерзших рек над Землей.

Часть I Новерск

Глава 1

Пудель как оружие

Мужчину, который купил меня маленьким дураком в 1991-м, я всегда называл Хозяином, другие — звали и зовут Борисом. Или Борисом Андреевичем.

Когда он купил меня, мне был всего месяц, но я уже демонстрировал большие успехи. Я открыл глаза - это произошло где-то на десятый день моего существования. Я услышал звуки – это случилось на одиннадцатый. Первым, что я увидел, был не сосок моей большой белой матери и не мои братья, а календарь на стене. Ветер с приоткрытой калитки болтал этот календарь, и три фигуры, склоненные над одной-единственной чашей, беззвучно

Да, я демонстрировал незаурядные успехи. Покупателю Борису тогда было тридцать два, и он тоже был человеком последним: успел окончить географический, поступить в комсомол (или наоборот — кажется, не поступив в комсомол, трудно было окончить университет?), жениться, оплодотворить жену дочерью (или в другом порядке?). ), жениться во второй раз, оставить комсомол, развестись снова, одолжить большие деньги у одного из множества комсомольских друзей, поехать в Венгрию с большой клетчатой сумкой, вернуться и основать бизнес, и купить авто, а затем продать и купить другое, и купить охотничье ружье, и купить меня...

Пудель же на французском, кажется, «caniche», а потому должен ловить «canards»[1]

Борис Андреевич точно не знал французского, поэтому я

--">