Вениамин Александрович Каверин - Собрание сочинений в 8-ми томах. Том 3

спускался к бе­
регу косогор, усеянный камнями. Никого не видно было
на косогоре, ярко освещенном луной, но сторож почему-то
на ходу снял винтовку:
— Стой!
Он не выстрелил, только щелкнул затвором, и в эту ми­
нуту я увидел на понтонном мосту того, за кем он бежал.
Пишу так осторожно потому, что и теперь еще не уверен,
что это был человек, который час назад сидел у моего ко­
стра. Но я как будто вижу перед собой эту картину: тихие
берега, расширяющуюся лунную дорогу прямо от меня к
баржам понтонного моста и на мосту две длинные тени
бегущих людей.
Сторож бежал тяжело и один раз даже остановился,
чтобы перевести дух. Но тому, кто бежал впереди, было,
как видно, еще тяжелее, потому что он вдруг присел у пе­
рил. Сторож подбежал к нему, крикнул и вдруг откинулся
назад — должно быть, его ударили снизу. И он еще висел
на перилах, медленно сползая вниз, а убийца уже исчез за
крепостной стеной.
Не знаю почему, но в эту ночь никто не караулил пон­
тонный мост: будка была пуста, и вокруг никого, только
сторож, лежавший на боку, вытянув вперед руки. Большая
яловая кожа валялась рядом с ним, и он медленно зевал,
когда, трясясь от страха, я подошел к нему. Через много
лет я узнал, что многие перед смертью зевают. Потом он
глубоко вздохнул, как будто с облегчением, и все стало
тихо.
Не зная, что делать, я наклонился над ним, побежал к
будке,— вот тут-то и увидел, что она пуста, и снова вер­
нулся к сторожу. Я даже кричать не мог, и не только пото­
му, что был тогда немой, а просто от страха. Но вот с бе­
рега донеслись голоса, и я бросился назад, к тому месту,
где ловил раков. Никогда больше не случалось мне бегать
с такой быстротой, даже в груди закололо и остановилось
дыхание. Я не успел прикрыть травой раков и растерял
половину, пока добрался до дому. Но тут было не до раков!
С быстро бьющимся сердцем я бесшумно приоткрыл
дверь. В нашей единственной комнате было темно, все спо­
койно спали, никто не заметил ни моего ухода, ни возвра11

щения. Еще минута, и я лежал на прежнем месте, рядом
с отцом. Но долго еще не мог уснуть. У меня перед глаза­
ми были этот мост, освещенный луной, и две длинные бе­
гущие тени.

ГЛАВА

ВТОРАЯ

ОТЕЦ

Два огорчения ожидали меня на следующее утро. Вопервых, мать нашла раков и сварила их. Таким образом,
пропал мой двугривенный, а с ним надежда на новые
крючки и блесну для щук. Во-вторых, пропал монтерский
нож. Собственно говоря, это был отцовский нож, но так как
лезвие было сломано, отец подарил его мне. Я все перебрал
и дома и во дворе — нож как сквозь землю провалился.
Так провозился я до двенадцати часов, когда нужно
было идти на пристань — нести отцу обед. Это была моя
обязанность, и я ею очень гордился.
Пристань теперь на другом берегу, а на этом — буль­
вар, засаженный липами, которые так и остались люби­
мыми деревьями нашего города. Но в тот день, когда я
нес отцу горшок щей в узелке и картошку, на месте этого
бульвара стояли балаганы, построенные для рабочих;
вдоль крепостной стены были сложены пирамидами хлеб­
ные кули и мешки; широкие доски перекинуты с барж на
берег, и грузчики с криком: «Эй, поберегись!» — катили по
ним заваленные товарами тачки. Я помню воду у приста­
ни в жирных перламутровых пятнах, стертые столбы, на
которые набрасывались причалы, смешанный запах рыбы,
смолы, рогожи.
Еще работали, когда я пришел. Тачка застряла между
досками, и все движение с борта на берег остановилось.
Задние кричали и ругались, двое каталей лежали на ломе,
стараясь поднять и поставить в колею соскользнувшую
тачку. Отец неторопливо обошел их. Он что-то сказал,
наклонился... Таким я запомнил его — большим, с круг­
лым усатым лицом, широкоплечим, легко поднимающим
тяжело нагруженную тачку. Таким я его больше не
видел.
Он ел и все посматривал на меня — «что, Саня?», когда
толстый пристав и трое городовых появились на пристани.
Один крикнул «дядю» — так назывался староста артели —
12

и что-то сказал ему. «Дядя» ахнул, перекрестился, и все
они направились к нам.
— Ты Иван Григорьев? — спросил пристав, заклады­
вая за спину шашку.
- Я.
— Берите его! — закричал пристав и побагровел.— Он
арестован.
Все зашумели. Отец встал, и все замолчали.
— За что?
— Ты у меня поговори!.. Взять!
Городовые подошли к отцу и взяли его под руки. Отец
двинул плечом — они --">