Вениамин Александрович Каверин - Собрание сочинений в 8-ми томах. Том 3

рубашке сидеть у'
стола до утра, отец отвозил ее на несколько дней домой,
в деревню, и она возвращалась здоровой. Теперь не бы­
ло отца, да, впрочем, едва ли помогла бы ей теперь эта
поездка!
Простоволосая, босая, она стояла в сенях и даже не обо­
рачивалась, когда кто-нибудь проходил в дом. Она все
молчала, только изредка рассеянно говорила два-три
слова.
И она как будто боялась меня. Когда я начинал «гово­
рить», она с болезненным выражением затыкала уши. Как
будто стараясь что-то припомнить, она проводила рукой по
глазам, по лбу. Она была такая, что даже тетя Даша вти­
хомолку крестилась, когда в ответ на ее уговоры мать обо­
рачивалась и молча смотрела на нее исподлобья черными,
страшными глазами...
Прошло, должно быть, недели две, прежде чем она оч­
нулась. Рассеянность еще мучила ее, но понемногу она ста­
ла разговаривать, выходить со двора, работать. Теперь все
чаще повторялось у нее слово «хлопотать». Первый сказал
его старик Сковородников, за ним тетя Даша, а потом уже
15

и весь двор. Нужно хлопотать! Мне смутно казалось, что
это слово чем-то связано с игрушечным магазином «Эври­
ка» на Сергиевской улице, в окнах которого висели хло­
пушки.
Но вскоре я убедился, что это совсем другое.
В этот день мать взяла нас с собой — меня и сестру. Мы
шли в «присутствие» и несли прошение. Присутствие —
это было темное здание за Базарной площадью, за высокой
железной оградой.
Мне случалось видеть несколько раз, как чиновники по
утрам шли в присутствие. Не знаю, откуда появилось у
меня такое странное представление, но я был твердо убеж­
ден, что они там и оставались, а на другое утро в присут­
ствие шли уже новые чиновники, на третье — новые, и так
каждый день.
Мы с сестрой долго сидели в полутемном высоком ко­
ридоре на железной скамейке. Сторожа бегали с бумага­
ми, хлопали двери. Потом мать вернулась, схватила сестру
за руку, и мы побежали. Комната, в которую мы вошли,
была разделена барьером, и я не видел, с кем говорила и
кому униженно кланялась моя мать. Но я услышал сухой,
равнодушный голос, и этот голос, к моему ужасу, говорил
то, на что только я один во всем мире мог бы основательно
ответить.
— Григорьев Иван...— И послышался шорох перевора­
чиваемых страниц... Статья 1454 Уложения о наказаниях.
Предумышленное убийство... Что ж ты, голубушка, хо­
чешь?
— Ваше благородие,— незнакомым, напряженным го­
лосом сказала мать,—он не виноват. Не убивал он никогда.
— Суд разберет.
Я давно уже стоял на носках, закинув голову так да­
леко, что она, кажется, готова была отвалиться, но видел
над барьером только руку с длинными, сухими пальцами,
в которых медленно покачивались очки.
— Ваше благородие,— снова сказала мать,— я желаю
подать прошение в суд. Весь двор подписал.
— Прошение можешь подать, оплатив гербовой мар­
кой в один рубль.
— Тут заплачено... Ваше благородие, это не его нож
нашли.
Нож?! Я подумал, что ослышался.
— На этот счет имеется собственное показание подсу­
димого.
16

— Может, он его неделю как потерял...
Я видел снизу, как у матери задрожали губы.
— Подобрали бы, голубушка. Впрочем, суд разберет.
Больше я ничего не слышал. В эту минуту я понял, по­
чему арестовали отца. Не он, а я потерял этот нож — ста­
рый монтерский нож с деревянной ручкой. Нож, который
я искал наутро после убийства. Нож, который мог выпасть
из моего кармана, когда я наклонялся над сторожем
на понтонном мосту. Нож, на котором Петька Сково­
родников выжег мою фамилию сквозь увеличительное
стекло.
Теперь, вспоминая об этом, я начинаю думать, что мо­
ему рассказу все равно не поверили бы чиновники, сидев­
шие в энском присутствии за высокими барьерами в полу­
темных залах. Но тогда! Чем больше я думал, тем все тя­
желее становилось у меня на душе. Значит, по моей вине
арестовали отца, по моей вине мы теперь голодаем. По
моей вине было продано новое драповое пальто, на кото­
рое мать целый год копила. По моей вине она должна хо­
дить в присутствие и говорить таким незнакомым голосом
и униженно кланяться этому невидимому человеку с таки­
ми длинными, страшными, сухими пальцами, в которых
медленно покачивались очки...
Никогда еще с такой силой я не чувствовал свою не­
моту.

ГЛАВА

ЧЕТВЕРТАЯ

ДЕРЕВНЯ

Последние плоты уже прошли вниз по реке. Огоньки
в маленьких, --">