Виктор Иванович Баныкин - Баламут

вечерам Лариска под ракитой на откосе сумерничает. Не то скучает о ком-то, не то просто так… природой облагораживается. Тут Олег неожиданно для себя вздохнул. И опять подумал: — Прошел слушок, будто бы вокруг Лариски стал увиваться недавно появившийся на медпункте фельдшер. Смазливый такой усатик. А досужие свахи уж предрекают в скором времени свадьбу. Неужели в самом деле польстится Лариска на завлекательные усики этого коротконогого костоправа? Уж не об усатике ли она и скучает по вечерам?.. Слышь, на какие-то курсы укатил в город фельдшер. Мне это сейчас и на руку. В сумерках затопаю в Заречье. Сделаю вид: я наткнулся на Лариску совершенно случайно. Трагически так вздохну. Скажу: «Приветик!» Тут же сразу забренчу на гитаре… что-нибудь этакое душещипательное. Интересно, прошибу в Лариске слезу?»

Олег нажал большим пальцем правой ноги на спешившего по каким-то неотложным делам носатого жука, безжалостно вдавливая его в горячий сыпучий песок.

У огородов кто-то нараспев протянул:

— А-але-эг! Ме-эдведь ди-ка-ай!

«Сонька!» — весело хмыкнул Олег, прислушиваясь. Скажите на милость, какому парню не приятно, что в него безумно влюбилась молодая замужняя женщина? Ну, какому?

Из-за кустов тальника — редких и чахлых, окаймлявших прибрежную песчаную полосу, послышался снова дразняще-призывный голос:

— Иди а-абе-едать! А-абе-дать, Алег!

«Не ходить? — спросил он себя. — Выдержать форс?.. Да, ну его, этот форс! Лучше пойду полопаю. Я нынче натощак отправился на бахчи, а голод, говорят, и волка из леса гонит».

Подтащив к себе ногой валявшиеся напротив техасы, Олег с трудом напялил их на себя. Шел к огородам вразвалочку, перебросив через плечо майку и связанные за шнурки кеды.

Где-то высоко, очень высоко над головой штопором ввинчивался в режущую глаза опаляющую синь реактивный самолет. Самолета не было видно, но белая линия — его след — четко пробороздила небосвод.

«Эх и метеорит!» — позавидовал Олег летчику.

Девки и бабы лежали в тени шалаша, прикрыв платками и косынками головы. Между голопятой школьницей и солидной теткой Полей, даже на время отдыха не снявшей с ног резиновых бот, устроилась Лариса.

«Спит или притворяется?» — подумал Олег, воровато скользнув по Лариске быстрым взглядом. Она, как и другие, прикрыла лицо и шею косынкой, но Олег узнал ее сразу, едва глянул в сторону шалаша. Лариску он узнал бы даже среди ярмарочного многолюдства.

Бодрствовали лишь Сонька да щуплая глазастая тихоня Верочка — десятиклассница, дочка колхозного агронома.

Они сидели под накренившейся ивой, но не близко, а порознь друг от друга. Большое, печальное это дерево с засохшим суком ничто уже не радовало: ни наступившее тепло, ни живительные дожди, перепадавшие чуть ли не каждый день — так оно было старо. А жесткую, тусклую листву его, бросающую на землю жидковатую тень, могли расшевелить лишь порывы сильного ветра.

Приблизившись к иве — все так же лениво, вразвалочку, Олег упал плашмя, точно подкошенный, на колкую траву, горячо освещенную солнцем, упал между Сонькой и Верочкой — на одинаковом от той и другой расстоянии.

Вытянувшись во все свои сто восемьдесят семь сантиметров, он раскинул руки, прикасаясь кончиками пальцев к босым ногам и молодой, но такой уж многоопытной женщины, и совсем не защищенной от житейских невзгод девчонки.

Верочка, конечно, сразу взорвалась: захлопнув пухлую, растрепанную книгу, она корешком огрела Олега по руке. И тотчас пересела на другое место.

Недели две назад, скажем, когда Олег впервые появился в этом «малиннике», Верочка ни в коем случае не решилась бы на такой дерзкий поступок. Но за это время она попривыкла к людям и знала, что прилипчивому Олегу и не так еще достается от девчонок.

Сонька же и не помышляла отводить свою крепкую, молочной белизны ступню с голубеющими жилками от Олеговых пальцев. Она вся-то — вся так и просияла от удовольствия.

— Мы, кажись, в святые постники собираемся записываться? — с ласковой насмешливостью спросила Сонька, глядя на мокрую Олегову голову, такую сейчас черную.

— Я! Да в святые? С какой это стати? — хмуро пробурчал Олег. И, помолчав, добавил с подковырочкой: — А ты что, в секретарши небесной канцелярии поступила?

Весело хихикнув, Сонька достала откуда-то из-за спины бутылку простокваши и какие-то кульки и кулечки.

— Лопай, на, не привередничай! Тетка Поля наказала: --">