Валентин Алексеевич Солоухин - Соломенный кордон

если они пытались заскочить на свекольное поле.

Сегодня коровы учуяли, что собаки нет, и то и дело сворачивали на свеклу. Мой кнут безжалостно опускался на коровьи спины, я старался галопом прогнать стадо мимо свекольных полей.

Пыль над дорогой стояла серой стеной, и только по топоту копыт можно было определить, что за этой стеной движется скот.

Была у меня надежда и на то, что после уборки лугов придут колхозные пастухи и с ними будет не так одиноко, веселее. Из-за сухой погоды колхозные пастухи со своими стадами оставались на поливных культурных пастбищах, а я тосковал в пустом поле.

Коров я подогнал к лесу, здесь вроде трава позеленее и не так они разбредаются.

С южной стороны подул ветер, он гнал сначала маленькие тучки, потом они разрослись и на глазах обложили горизонт, закрыли солнце. Быстрые ласточки летали у самой земли, но их становилось меньше и меньше, они спешили к селу. Значит, будет дождь, — решил я, жалея, что не захватил плащ.

Тем временем ветер усилился, зашумел лес, полоса пыли взметнулась над дорогой. Я выбрал куст погуще, спрятался.

Первые крупные капли зашлепали по листьям, ветви пружинили, и капли скатывались, исчезали в мягкой траве. Неожиданно куст зашуршал, и передо мной словно из-под земли возник Заливай. Он возбужденно ткнулся мне в колени, игриво припал на передние лапы. Я удивился поведению собаки, но, увидя высокую фигуру Савелия Фомича в военном плаще защитного цвета, который, как бурка, был накинут на плечи старика, понял все. Савелий Фомич, еще не приблизившись ко мне, кивал приветливо и улыбался.

— Ишь забился, как зайчишка. Если бы не Заливай, не отыскал бы. Ну да, ага, как ты тут? Не надоело целыми днями одному-то? Поди, скучно...

— Терпимо, — ответил я.

— Ну да, ага, а я приехал сегодня автобусом к девяти часам, высаживаемся со старухой на асфальте, и вдруг — шасть на грудь лапами да языком в губы, кобель мой. Чуть с ног не сшиб. — Савелий Фомич продолжал стоять передо мной, красуясь военным безрукавным плащом, лакированными резиновыми сапогами, и радостно тер куцепалую руку. Я старался угадать, чему радуется старик — то ли тому, что побывал в гостях у сына, то ли своему возвращению в родные места. — Я, брат, такое повидал, такого насмотрелся, что до последнего дня своего не забуду. Я тебе, Максим, обо всем расскажу, обо всем поведаю. Ну, а сейчас давай ко мне под плащ. Это такая штука, что целое отделение может укрыться. Заливай, подверни! — скомандовал он, видя, что коровы разбрелись и некоторые навострились в сторону села.

Кобель молнией кинулся исполнять приказание.

Под плащом Савелия Фомича было уютно и просторно. От старика несло табаком, одеколоном «Шипр», гладко выбритые щеки лоснились, офицерская гимнастерка подшита накрахмаленным белым воротничком. Я смотрел на Партизана, удивлялся, такой он стал чистый и по-военному подтянутый.

— Далеко, знач, мой Федор забрался, — рассказывал он. — Ехали мы с бабкой поездом, дальше самолетом, на катере и к Федору на оленях подкатили. Сколь ехали, столь день и день. Умаялась мать-то, придремнула, а тут Федор сам на машине вроде танка. Ага, ну да, что твой кум королю, сват министру. Здорово живет Федор, все у него в чистоте, повсюду порядок. Солдаты, офицеры под козырек ему, и он к ним с уважением. За столом старуха шепчет мне: «Савелий, неловко Федьку-то Федькой кликать, давай Федором Савельичем величать».

Правильно мать сообразила. Федор вначале сердился, а потом только посмеивался.

Дождь лил густо, изредка прорывался сквозь темные плотные тучи огненный смерч молнии, вздрагивало небо, и раскатистый гром пролетал над лесом, уходил в поля.

Савелий Фомич продолжал рассказывать о Севере, о том, как однажды поднялся такой ветер, что трактор с места сдвинул, а бочки улетели, как воздушные шары. Солдаты, привязанные стальными тросами, стали крепить этот трактор, так их прижимало к нему как мух, они просто прилипали к железу. Их потом лебедками отдирали и тянули в казармы. — Уж мы со старухой нутром почернели, а они только улыбаются, им привычно.

Вернулся Федор домой, а мать забыла, как величать его, кинулась на шею и вой затеяла: «Как же ты, Федюша, живешь-то здесь?!» А он ей: «Что ты, мама, живу хорошо. Все у меня есть: жена, сынишка, работа любимая, достаток. Живу, мама, как кум королю и сват министру. Внук подрастет — к вам в село привезу...»

Я старался представить тот край, где служит сын Савелия Фомича, старался следить за его --">