Валентин Алексеевич Солоухин - Соломенный кордон

пирожков, гусенка. Тама все слопается, бери, бери!

Виктор снял рюкзак и вытряхнул туда содержимое корзины,

— Спасибо, бабушка!

— Что же ты натворил, супостат эдакий! Там же в тюрю все превратится!

— Ничего, бабушка, я бережно довезу, а студенты и тюрю слопают.

— И то правда, — согласилась она, — погода с прохладцей, они поостынут, затвердеют. Дык ты тольти осторожно. А корзинка, она еще в хозяйстве сгодится.

Я поцеловал Чикиринду в холодную мокрую щеку, и мы пошли к автобусной остановке.

Дождь усилился. По трассе, разбрызгивая воду, мчалось такси. Видно было, что оно не пустое, но я выскочил на асфальт и поднял на всякий случай руку. Такси остановилось.

— Что, спешишь удрать? — прищурился Ведрин. — Автобуса не можешь подождать?..

— А что мне автобус, я сейчас кум королю... в Москву скорым и в мягком вагоне!

— Ну, давай, жми! — Виктор теранулся колючим, как наждачная бумага, подбородком о мою щеку, поставил в багажник рюкзак и, когда шофер захлопнул его, крикнул:

— Чемодан-то вытащи, а то и впрямь тюрю в общагу привезешь! — Машина тронулась, и я услышал: — Привет Надежде!

«Неужели он решил, что я пойду ее разыскивать?..

За ветровым стеклом мелькали поля, перелески, овраги. Пассажиры о чем-то вполголоса разговаривали между собой, я внимательно стал всматриваться в дорогу, стараясь определить место, на котором мы встретились с Вюшкой. «А что, если он стоит сейчас там и рассматривает машины?..»

Такси мчалось с большой скоростью, и только на одном из поворотов, когда показался трактор с прицепом, наш водитель сбавил скорость, и я успел прочесть название деревни: «Крысиные дворики». Значит, Вюшку с фиолетовым солнцем мы проскочили, определил я. Приближался город.

До отхода московского поезда оставалось несколько часов. Я сдал рюкзак в камеру хранения, предварительно переложив в свой чемодан гостинцы, взял билет на поезд и, чтобы скоротать время, пошел в кино, всеми силами сдерживаясь, чтобы не поехать в институт.

Но и кино меня не успокоило. Я вернулся на вокзал, устроился поудобнее на лавке у билетных касс и закрыл глаза.

— Максим, — услышал я шепот. — Максим! Я так и знала, что ты приедешь сегодня.

Передо мной стояла Надежда, похудевшая и вроде выше ростом. Я опять закрыл глаза.

— Максим, да ты что, проснись!..

И тут я спросил ее таким ледяным голосом, от которого самому стало холодно:

— Почему не писала?

— Максим... — Она робко обняла меня. — У нас такая любопытная почтальонша, она все письма читает... а я так люблю тебя. Я всю эту неделю к московскому поезду приходила. Приехать не могла, нас всех в колхоз направили, это двадцать километров от города...

«Может быть, она права, — подумал я, — ни к чему, чтобы все село судачило о наших отношениях...» Постепенно отходила душа, угасало зло. Я всматривался в знакомые черты, улавливал что-то новое в движениях, в разговоре и думал: «Как влияет город на человека, даже за короткое время он изменяется. Интересно, какой она станет через несколько месяцев, если сейчас волосы ее стали светлее, потеряли блеск».

— Уже волосы красишь?

— Нет, Максим... девчонки подлили мне в шампунь... вот увидишь, я стану такая же...

— Дай-то бог...

— Ну, что ты, у нас совсем мало времени.

Я посмотрел на часы — действительно мало.

— Ты обедала?

Она покачала головой.

— Тогда пойдем, поедим.

До последней минуты меня не покидало тревожное чувство, я все представлял, как изменится Надежда в городе, найдет себе кого-нибудь и если вспомнит меня, то, может быть, как страдальца Клима. А там, смотришь, и откажется возвращаться в село... не хочет же девушка Ведрина возвращаться к нему. Виктор сказал мне об этом в последний день.

— Ты какой-то мрачный, все думаешь и думаешь. Наверно, вспоминаешь милиционера, который снял тебя с вагона? Где это было?

— Вон там, — показал я приблизительно.

— Представляю, как он вел тебя по перрону... — Она явно старалась развеселить меня.

Проводник пригласил в вагон. Электровоз тронул.

— Всего тебе доброго!

— Счастливо! — Она еще шла за вагоном. — До встречи!..

Скорость увеличивалась, увеличивалось и расстояние.

«До встречи, до встречи!» — стучали колеса.

--">