Дан Берг - Свой своему

нет ли где беспорядка, и увидел, что хозяин позабыл запереть алмазы, на продажу приготовленные. Бдительный труженик собрал драгоценности в шкатулку и замкнул ее в неприступном железном шкафу.

Ранним утром, вспомнив, что не закрыл на ключ добро свое, Дов в страхе примчался на фабрику, а там все перевернуто вверх дном. Как мел, стал бледен хозяин – ночные грабители побывали здесь. Первой ласточкой явился Жак и тотчас кинулся к железному шкафу, и достал шкатулку, и, ликуя в сердце своем, подал хозяину сбереженное богатство. Дов обнял, расцеловал спасителя. “Я на коне!” – подумал Жак и возрадовался. “Я на коне!” – подумал Дов, и горечь затопила душу. “Яков, чужой и немилый, уберег мои сокровища. Исправил мой просчет, возвысился надо мною. По праву ждет награды и похвал. Как вынести такое?”

Все меньше работы хозяин поручал Жаку, все больше изъянов находил в ней. “Доколе терпеть твою нерадивость, разоритель?” – восклицал он, кипя праведным гневом. Наконец, Дов указал на дверь изумленному парижанину, а вскоре три новых мастера, богобоязненных и на полном жаловании, с успехом заменили отверженного.

– Так не поступают со своим! – сказал Ревекке Ицхак, узнавши дело Жака.

– Так не поступают и с чужим! – поддержала сестра.

– Дов – удача наша или ошибка?

– Он – урок нам. Позаботься-ка о Жаке, братец!

– Уж нашел ему место получше.

Идеал

1

“Как-то в некоем украинском городке, в субботу, шел по главной улице цадик в окружении почтительных учеников его. Раби витийствовал, а юноши подбирали перлы, сыпавшиеся из мудрых уст. Навстречу благородному кружку двигалась шумная ватага молодых местных просвещенцев с берлинским заводилой во главе. У каждого во рту папироса, а у верховода и вовсе сигара в зубах. Хасиды, казалось, хотели испепелить гневными взглядами нечестивых соплеменников, осквернителей святого дня. Острослов берлинер, желая посмеяться над цадиком, спросил, существует ли законный способ курения в субботу. Раби не полез за словом в карман и посоветовал лицемерам курить, держа огненный конец папиросы во рту. И обе компании разразились смехом. Хасиды смеялись над ответом на глупость, а просвещенцы смеялись над глупостью ответа”.

Ицхак, молодой берлинский делец и литературный дебютант, адепт доктрины просвещенчества, приостановил чтение сочиняемой им сатиры на хасидов и вопросительно оглядел слушателей. Ревекка, сестра мятежного писателя и сама радикалка в воспитании нового еврейства, внимала брату с восторгом. Лицо главы семейства Натана выражало умеренное одобрение. Мерав, мать Ицхака, умилялась таланту сына, но зубоскальство его скорее печалило, нежели веселило ее. Христианский друг Ревекки, барон Шпигель, присутствовавший на чтении и плохо знакомый с предметом, изобразил на физиономии интерес к нему. Сумятица поднялась в душе Маргалит, дочери хасида из Божина.

“Поездка на Украину в Божин просветила вас, дорогие мои Ицхак и Ревекка! – по-отцовски благосклонно заметил Натан, – какие еще курьезы вставлены в книгу?” Ободренный сочинитель вновь обратился к исписанным листам.

Много занятного открылось слушателям нарождающегося опуса. Не ладят меж собой божинские цадики раби Меир и раби Айзик, сманивают хасидов друг у друга, и изобретательны в кознях, и не чураются доносительством. Известен богатый раби, который живет, как князь, и слуги, и карета, и дом роскошный у него, а хасидам своим проповедует упоение бедностью. А некий властитель дум убедил доверчивых питомцев, будто, обратившись невидимкой, запросто заходил в императорский дворец и колол владыку ножом и заставил его отменить вредный для иудеев указ. Возомнили себя хасидские наставники спасителями, и исцеляют-де они от любой болезни, и будущее предрекают. Барон Шпигель освежил ум новым знанием, но в глубине души не одобрил самообличительный пыл друзей-израильтян.

– Цель сочинителя – разбудить способных думать, – изрек Натан, потрепав сына по плечу.

– Рука писателя сжимает факел славы народа, – выпалила Ревекка.

– А извлечет ли читатель из книги то, что задумал автор? – скептически заметил барон.

– Хвала писателю, знающему, чего писать не следует, – сказала Мерав за себя и за Маргалит.

2

Ицхак постиг норов украинского еврейства в деловой поездке в Божин к богачу и хасиду Авигдору. Начинающего берлинского коммерсанта сопровождала сестрица его Ревекка. Местный магнат поручил старшей --">