Дан Берг - Свой своему

сердечные внесли корректив. Маргалит, как и сестрица ее, увлечена была Ицхаком, и проделала некий трюк, и осталась Пнина в Божине, а Маргалит отправилась в Берлин, успокаивая совесть надеждой, будто осчастливила обеих. Утешение – самообмана свойство и цель.

2

– Дорогой Дов, я хочу начать дело, и мне нужен компаньон с капиталом и головой.

– Две эти вещи вместе не встретишь часто, Ицхак. Требуется помощь?

– Нет. Я нашел сокровище, которое искал.

– Неужто?

– Побережем слова и время. Сокровище – это ты, Дов!

– Да ведь я хасид, дорогой Ицхак, я при родителе, он начертает мое будущее.

– Я разглядел в тебе влечение к свободе, деньгам и действию.

– Допустим. Но я взращен по-хасидски, льну к книге и синагоге.

– В вольном краю натура раскрывается и рвет цепи воспитания.

– Вера и семья – не цепи!

– Сожалею, был резок.

– Побережем слова и время. Излагай свой план, Ицхак.

– Займемся алмазами. Драгоценные камни гранить – еврейская стихия. Откроем фабрику.

– Капитал?

– Обопремся на отцов.

– Рабочие руки?

– Наши потянут воз. Мы не чураемся полезного труда – докажем христианам.

– Докажем христианам? Слышу просвещенца речь. Их любви нам не стяжать!

– Их любви нам не стяжать? Слышу хасида речь. Мы не любви, мы равенства хотим!

– Вернемся к делу. Начинать с чего?

– Набираться знаний. Лишь выучкой блестящей алмазы заблестеть заставишь.

– В Берлине всей затее быть?

– Поначалу. Потом – Антверпен. Там наше детище и разместим.

– Мне нравится проект твой, Ицхак. Надеюсь, отец поддержит и денег даст.

– Не сомневаюсь, Дов.

Ицхак и Ревекка вернулись домой. Дов и Маргалит очутились в гостях. Как разнятся Берлин и Божин! Где нет сходства, там различие бьет в газа. Ревекка с Маргалит разъезжают по чистым зеленым улицам. Гостья восторгается, и вздыхает, и ласкает тщеславие хозяйки.

Натан, отец Ицхака, был попечителем и благотворителем школы для еврейских отпрысков неимущих семей. Заведение наставляло питомцев на рабочий путь. В работе каждому свое – радость бытия или забвение его. Лучшие выпускники готовились гранить алмазы в Антверпене.

Меж компаньонами было решено: Дов управляет выделкой товара, Ицхак продает его по всей Европе. Основали фабрику. Привезли рабочих из Берлина. Дело пошло споро. Заблестели алмазы, заблестели и золотые монеты с выручки. Хасид, однако, в некотором роде разочаровал просвещенца. Дов повелел пролетариям своим неукоснительно блюсти все богом заповеданное и трижды в день творить молитву. “То ли натура пока не раскрылась, то ли цепи воспитания слишком крепки…” – размышлял Ицхак.

3

Жак – юный парижанин, сирота. Чтоб Гаврошем не стал, призрел отрока дальний родственник, лавочник. Торгаш не слыл ретивым боголюбцем: в талмуд не заглядывал, библию в руки не брал, в синагоге – редкий гость. Ухватками приказчика Жак овладел отменно, безбожие пристало к нему прочно, и он ни в чем хозяину не уступал.

Торгуя в Париже, Ицхак свел знакомство с наставником Жака. Да разве лавочнику по карману сверкающие камушки? Воистину, неисповедимы пути просвещенца! Не иначе, на почве неверия сошлись два мужа. Так узнал Ицхак о чересчур толковом приказчике, коего хозяин рад был сбыть. И берлинский коммерсант открыл Жаку новые горизонты, и увез в Антверпен, и определил на фабрику.

Дов объявил новичку, что отныне он зовется не Жак, а Яков, и перво-наперво надлежит ему вспомнить забытые молитвы. Сирота хоть и склонил главу пред властью силы, но сердцем остался верен духу прежнего житья-бытья. Не лебезил и просьбами покорными не докучал, лишивши владыку наслажденья сладостью благодеяний. Дов невзлюбил его: “Ненашенский, чуждый, инородный!” – думал.

Парижанин приохотился к новому делу и уверил себя, что вернейшая тропа к хозяйскому расположению вьется сквозь дебри затейливого ремесла. Протеже Ицхака быстро набирал уменье, и вот уж он один из лучших, и алмазы, им ограненные, продаются задорого, и славным барышом полнятся кошельки компаньонов. Самая тонкая работа поручается молодому мастеру, а жалование положил ему Дов половинное. Чем важнее раб, тем крепче господина нелюбовь, и не удостоится чужак справедливости.

Хоть руководили парнем страсть к ремеслу и честолюбие мастера, а все ж похвал хотелось. В признании заслуг их истинность. Раз представился случай исключительный. Поздним вечером, последним покидая храм труда, Жак привычно огляделся – --">