Юрий Александрович Фанкин - Богатырский крест

Юрий Фанкин Богатырский крест Сказ об Илье Муромце

1

Ой, то не красно солнышко сквозь тучки проглянуло, то не млад-светел месяц на вечернем небе проступил - уродился в славном селе Карачарове, близ Мурома, сильномогучий русский богатырь. Батюшка его, Иван Тимофеевич, от сохи кормился, а матушка, Евфросинья Ивановна, большей частью домовничала да за сыном приглядывала.

Рос Илья, как расти богатырю положено: не по дням, а по часам. Поднимался, словно тесто на опаре. Потужится легонько - все свивы-пелёнки разорвёт. Ударит локотком в дубовой зыбке - боковины ломаются.

Делать нечего, положили младенца на полати, но и там ему воли мало - впору на полу стели. Рано Илья ходить научился, стал отцу помогать, но не долго он доброй силой радовал: стали у Ильи резвые ноги ослабевать.

На какие только хитрости-премудрости безутешные родители не пускались - ни одно колдованье-мудрованье не помогало. И в тридцати утренних росах Илья катался, и в баньке с берёзовым веником парился, а ноги порой на ровном месте подламывались. Однако, лишившись хожденьица, крестьянский сын без дела не оставался: то у домашней крупорушки жернова крутит, то верши из ивовых прутьев плетёт.

Верно говорят: беда не ходит одна. Вскоре немощь и в руках у Ильи завелась. Забрался Илья едва-едва на русскую печь и долгим думам предался.

Ох, не просто природному богатырю дни и ночи на печи проводить! В жизни недвижной, маятной, каждый часочек идет за денёчек, а денёчек за недельку, а неделька, глядишь, и месяцем тянется…

Однажды матушка ушла в Муром отстоять в соборной церкви Христосовскую заутреню, а отец отправился в поле - под пашню пенья-коренья корчевать. Лежит богатырь на тёплых кирпичах и сильно кручинится:

- Неужто мне век вековать на отчей печи? Хорошее ли это дело?

Думает Илья думу горькую, а рядышком запечный сверчок верещит - гостей зазывает. Слышит Илья чутким слухом: какие-то незнакомые люди бредут по улочке, степенные разговоры разговаривают. Одной минутки не прошло, а гости уже в кленовых сеничках лапотками пошаркивают, посошками постукивают о косяки-ободверины.

Илья кудрявую голову с печи свесил…

Входят три старичка благих, седатых. Перекрестились на икону Спасителя. Один из них спрашивает:

- Есть тут кто?

- Был тут один человек, - отвечает Илья, - да теперь от него половинка осталась!

Самый старый из старцев, белая борода до колен, улыбнулся и говорит:

- Не печалуйся, детинушка! Не тот больной, кто лежит, а тот, кто над своим недугом сидит. Будет и на твоей улице праздник.

Илья последние слова мимо ушей пропустил: мало ли что скажут люди по доброте душевной! Говорит:

- Перекусите с дороги, гости дорогие! Хлеб да соль у нас на столе.

А самый старый говорит:

- Спасибо, добрый молодец! Никакой ествы нам не надобно. Разве что горло смочить…

Илья откликнулся:

- Пейте на доброе здоровье! Бадья с квасом на лавке стоит.

Улыбнулся длиннобородый старец:

- Пенный квасок хорош, а водица из ключа лучше.

Не показались Илье эти слова.

“Экий привереда!” - думает. Однако нрав у Ильи добрый, зазря грубого слова не скажет.

- За свежей водицей надо на родник идти, - говорит Илья. - Были бы у меня ноги хожалыми, я бы вашу старость уважил.

Смотрит старец Илье в глаза - словно светлым лучом пронизывает:

- Если только в ногах дело, то и мешкать не надо. Подымайся с печи да иди!

Чувствует Илья: живое тепло побежало по немощным рукам и ногам. Пошевелился богатырь, плечи затёкшие распрямил. Только что был в полчеловека, а теперь полным стал. Свесил ноги с печи, а вниз сойти не решается.

- Не бойся! - говорит ему старый старичина.

Слез Илья с печи, потопал ногами. Радость-то какая! - впору у самого себя на свадьбе пляши.

Схватил Илья два ведра и босой по траве-мураве к роднику заспешил. Набрал воды - и обратно…

А седатые странники под иконами сидят, Илью поджидают. И такой у них на лицах покой, будто им и пить не хочется. Зато запыхавшийся Илья великую жажду почувствовал. Смотрит на чистую воду и слюнки сглатывает. Однако не гоже молодому старших опережать. Черпанул Илья ковшом в ведре и говорит:

- Пейте, люди добрые! Вы же с дороги…

- Спасибо! - отвечает самый старый старец и принял от Ильи медный ковш. Не столько пил, сколько усы мочил.

Потом говорит:

- А ведь и ты, Илья, с дороги. Долгонько же ты шёл: тридцать лет и три года…

И --">