Майкл Муркок - Лондон, любовь моя

Майкл Муркок Лондон, любовь моя

Посвящается Брайану Элфорду, где бы он сейчас ни находился, и памяти моего друга Пита Тейлора

Благодарю Клер Пик за разрешение процитировать стихотворение Мервина Пика.

Стихотворение Уэлдрейка (1897) опубликовано с разрешения владельца авторских прав.

Куплеты народных песен взяты из сборника Чарльза Хиндли «Уличные курьезы» (1873) в репринтном издании Джона Формена (1966), а также из сборника «Английские баллады» (1905) под редакцией Эдмонстоуна Дункана.

Песня «Мэри-плутовка и джентльмен Джо» взята из книги М. К. О'Крука «Лондонский распутник, или Арлекин в городе» (1798).

Особенно благодарен моей жене Линде Стилл за подбор материала и редактуру.

Лондон, 1941

Архитектура вперемешку с болью

Окаменевшим профилем стены,

Рядами окон между кирпичами,

Провалом глаз, глазницами без век

Пытается в себя вобрать пространство,

Которое не в силах удержать.

Оно и так заполнено до края

Тяжелым дымом, искрами огня,

Осколками разбитых острых стекол.

На выщербленном каменном лице

Гримаса трещин выражает ужас.

От тишины закладывает слух.

И там, где плющ цепляется к стене,

Младенцем вжавшись в каменную грудь,

С которой грубо сбита штукатурка,

Лишь приглядевшись, можно угадать

Орнамент белых выгоревших лилий. 

Разрушен город, где благодаря

Любви я появился. Где меня

Другие силы вычеркнут из жизни. 

Огонь дрожит, дым кольцами плывет,

И только стены странно неподвижны

И башнями уходят в высоту,

Соединив архитектуру с болью.^[1]

 Мервин Пик. «Очертанья и звуки». 1941

Часть первая Вступление в город

Трудно представить, сколько смертоносного груза было сброшено на такую гигантскую цель, как Лондон, с 24 августа 1940 года, когда начались бомбежки. Теперь город выглядит зловеще, лежит в развалинах. В районе Гилъд-холла несколько улиц стерты с лица земли. Жители Лондона научились жить под угрозой постоянной опасности, и то, во что невозможно было поверить, воспринимается теперь нами в качестве привычного условия существования. Думаю, способность снижать невероятное до уровня повседневности является исключительно английским даром.

Г. У. Мортон. «Лондон». Февраль 1941

Пациенты

«Мифы, выдержав испытание временем и не утратив свою актуальность, вносят в жизнь большинства людей определенный смысл. У каждого великого города есть свои особые мифы. Для лондонцев, с недавних пор, стала важна история нашей стойкости, история Блица».

Отложив в сторону видавшую виды чернильную ручку, Дэвид Маммери приклеивает вырезанную из газеты фотографию Темпля рядом со статьей, которую он сейчас пишет. Наверняка она вновь придется по душе масонам и обеспечит ему доступ в их братство, после чего все тайны Лондона наконец откроются перед ним. Маммери смачивает губы голубой фланелькой. Последнее время у него часто пересыхает во рту.

Маммери называет себя городским антропологом, психически не здоров и увлекается тем, что сочиняет летопись легендарного Лондона. Оттирая присохший клей с пальцев, он бросает взгляд на часы. Их корпус красного дерева с латунными накладками не выделяется на стене среди множества главным образом патриотических картинок, и, подняв крышку письменного стола девятнадцатого века, он кладет тетрадь рядом со старой слуховой трубкой, в которой хранит карандаши. Вставая, он напевает песенку, она кажется ему почти колыбельной. Блейк действует на него успокаивающе.

Где верный меч, копье и щит,

Где стрелы молний для меня?

Комнатка походит на музей, заполненный листами афиш с эфемерными новостями поздневикторианской эпохи, посудой с эдвардианскими виньетками, стопками журналов двадцатых годов, плакатами Фестиваля Британии, с массой вещей военного времени, с игрушечными королевскими гвардейцами, грузовичками и свинцовыми аэропланчиками, беспорядочно наползающими друг на друга разнородными слоями, в которых не в силах разобраться и сам владелец. Впрочем, Маммери может пояснить, что все это является для него сводом данных, источником вдохновения.

В центре этого своеобразного коллажа --">