Ирвин Шоу - Рассказы из сборника «Отступление»

Ирвин Шоу РАССКАЗЫ ИЗ СБОРНИКА «ОТСТУПЛЕНИЕ»

Отступление

Колонна грузовиков, лениво извиваясь, втянулась на небольшую площадь рядом с церковью Мадлен^[1] и остановилась в тени деревьев. При отступлении из Нормандии на машины осело столько пыли, что они казались мохнатыми, а черные кресты под этим сухим, шероховатым покрытием были едва различимы даже в ярких лучах парижского солнца.

Моторы замерли, и на площади все вдруг стихло. Водители и солдаты лениво потягивались в своих грузовиках, а люди за крошечными столиками летних кафе равнодушно взирали на линию побитых пулями машин на фоне зеленой листвы и греческих колонн Мадлен.

Возглавляющий колонну майор неторопливо поднялся с сиденья и вылез из своего автомобиля. Некоторое время он стоял, подняв глаза на Мадлен, покрытый с ног до головы пылью, средних лет человек в скверно сидящем на слегка оплывшем теле, потрепанном мундире. Затем этот, столь мало похожий на военного, офицер повернулся на каблуках и медленно зашагал через площадь в сторону «Кафе Бернар». Под слоем пыли глубокие морщины на его усталом, лишенном всякого выражения лице выглядели как-то театрально, а светлые пятна, оставленные защитными очками, придавали физиономии майора зловещий вид. Офицер тяжелой походкой шагал мимо своих машин и людей. Солдаты равнодушно и без всякого любопытства смотрели ему вслед, так, словно они знают его много-много лет и услышать что-то новое от него уже не рассчитывают. Некоторые из них слезли с грузовиков и задремали, улегшись под солнцем на тротуаре. Со стороны их можно было принять за тела, оставшиеся после боя, — боя не столь серьезного, чтобы нанести ущерб зданиям, но достаточно кровопролитного, чтобы оставить несколько трупов.

Майор подошел к стоящим на тротуаре столикам «Кафе Бернар» и обратил на пьющих равнодушный взгляд холодных глаз. Точно так он несколько мгновений тому назад изучал Мадлен. Посетители, в свою очередь, смотрели на офицера с каменным выражением лиц, как привыкли смотреть на немцев за четыре года оккупации.

Майор остановился перед столиком, за которым в одиночестве и с полупустым бокалом пива в руке сидел Сегал. Губы немца дрогнули в едва заметной улыбке при виде маленького лысого человечка в костюме пятилетней давности, который, видимо, лишь ценой невероятных усилий удавалось содержать в пристойном виде, и штопаной-перештопаной рубашке. Голая как колено голова человечка ярко сверкала в лучах яркого солнца.

— Вы не возражаете…? — спросил майор, указывая тяжелым, медленным движением руки на свободное место рядом с Сегалом.

— Не возражаю, — ответил Сегал, пожимая плечами.

Немец опустился на стул и демонстративно вытянул перед собой ноги.

— Garcon, — произнес он, — два пива.

Некоторое время они сидели молча. Майор внимательно смотрел на своих, распростертых на тротуаре и похожих на трупы солдат.

— Сегодня мне необходимо выпить в обществе гражданского лица, — сказал немец по-французски.

Официант принес пиво, поставил высокие бокалы на стол и бросил между ними два картонных поддонника. Майор машинально придвинул обе картонки к себе.

— За ваше здоровье, — сказал он, поднимая свой бокал.

Сегал поднял свой, и они выпили.

Майор пил жадно, закрыв глаза, и почти опустошил бокал, прежде чем поставить его на стол. Затем он открыл глаза, слизал языком с верхней губы небольшие клочья пены, обвел взглядом окружающие их здания и сказал:

— Красивый город. Очень красивый город. Наверное, я пью здесь последний раз.

— Вы были на фронте? — спросил Сегал.

— Да, я был на фронте.

— И теперь возвращаетесь?

— Да, я возвращаюсь. Фронт тоже возвращается. — Он мрачно усмехнулся и добавил: — И ещё не известно, кто из нас возвращается первым. — Майор допил пиво, перевел взгляд на Сегала и внимательно глядя ему в глаза, произнес: Скоро здесь будут американцы. Что вы об этом думаете?

Сегал несколько нервно погладил подбородок и сказал:

— Неужели вы действительно желаете, чтобы парижанин отвечал на этот вопрос?

— Нет, — улыбнулся майор. — Думаю, что этого делать не стоит. Скверно, что американцам вообще пришлось вмешаться. Однако переживать по этому поводу уже, пожалуй, поздно.

Теперь его лицо под слоем похожей на боевую раскраску пыли казалось усталым, спокойным и умным, хотя и не очень красивым. Это было лицо человека, --">