Роман Валерьевич Сенчин - Изобилие

Роман Сенчин Изобилие

Очистка

Генка вывалился из универмага, толкая входящих и выходящих.

– Раздись, ёптель! Дорогу, бляха!

Люди послушно шарахались от него, кто морщился, кто отворачивался.

На улице хороший мартовский день. Тает снег, солнце светит ярко, припекает даже.

– Ё-о! – громко хрипит Генка, сдвигая плешивую кроличью шапку на затылок. – Бля буду – весна!

Он, шатаясь, бредет по тротуару. Никто не хочет с ним столкнуться, обходят.

– Эй, землячка, погоди! – пытается заговорить Генка с миловидной женщиной. – Давай эт самое… Я плачу! Ну-у…

Замечает курящего парня.

– Во, зёма, стоять!

Парень, замедлив шаг, недружелюбно смотрит на Генку.

– Зёма, дай, бля, покурить. Курить хочу охренеть как! – Принимает сигарету. – Во, и огоньку. Зашибись! Держи копыто!

Топает дальше. Улица широкая, чистая. Весна, солнце. Люди кругом, жизнь. Сигарета тухнет.

– Э-э, бля! Ну, ёп-та! Сука, бля!

Генка стоит посреди тротуара, шатается, крутит в руках окурок.

– Ён-ный рот!

Он расстроен.

– Твою-то мать!..

Прохожие сторонятся, обтекая пьяного. Какой-то пожилой, плотный дядя не хочет просто пройти – встал перед Генкой.

– Чего раскричался? – спрашивает.

– А те хер ли надо? А?

– Чего орёшь-то? Постеснялся бы, – грустно говорит дядя. – Заберут ведь.

Генка не понимает:

– Чё, ветеран? Медаль есть, ёп-та? Чё ты, бля, лезешь?

– Эх, ты-ы! – качает головой пенсионер.

– Рот закрой!

– Научился…

– Рот, говорю, закрой! Пень тухлый. Медаль, да? Вали дальше, удод!

– Научился… Домой бы ступал, проспался хоть.

– У-у! Затрахать решил, да?!

– Молоде-ец… – И пенсионер медленно идет дальше, убедившись, что этого не исправишь.

Генка еще долго стоит, хрипит, размахивает руками, потом тоже двигается по улице. Споткнулся, упал. Потерял окурок.

– Ох, бляха-муха!

Встал, огляделся по сторонам.

А день-то кончается. Солнце скатилось за пятиэтажки. Грустно, обидно…

Генка заводит песню:

– Да красноярское солнце, да над проклятой тайгою!..

К Генке подходят. Двое высоких, хорошо одетых парней. С приятными лицами.

– Подожди-ка, – говорит один, беря Генку за локоть.

– Чего?

– Давай пройдем сюда.

Они подталкивают Генку к забору.

– Чего, ёп-та? – удивляется Генка.

И вот за забором. Тут намечалась когда-то стройка. Котлован, на дно его сочится рыжая вода. Вокруг кучи земли, бетонные плиты.

– Чего надо, бляха?

– Вот сюда…

Заводят за штабель плит, ближе к котловану.

Генка испуган:

– Зёмы, вы чё?..

– Давай, Андрей, – кивнул тот, что держит Генку за локоть.

Андрей вынул из-под пуховика молоток.

– Зёмы?!

– Мы не зёмы. Мы очищаем город от мрази. Андрей!..

– Зё-о!..

Рот Генке закрывают рукой в мягкой перчатке, резко наклоняют вперед. Шапка слетает с головы, катится в котлован. Андрей коротко размахивается и крепко бьет Генку молотком по затылку раз и второй.

1995 г.

Будни войны

Пленные, в количестве восьми человек, копают братскую могилу для своих и наших трупов. День очень жаркий, воздух повышенно влажный. Все потеют.

Я сижу на пригорочке, отвалясь на ствол сосны, и наблюдаю за работой, вытирая время от времени мокрое лицо вонючей, обтрепанной пидоркой.

Пленные белеют незагорелыми голыми торсами, кое-кто даже снял свои пятнистые х/б штаны и остался в синих трусах. Мне неприятно смотреть на их шевеления, слушать их вздохи и тихие разговоры.

Я охраняю их не один: вокруг сидят другие ребята в теньке деревьев, с автоматами на коленях и тоже смотрят на пленных или дремлют.

Недалеко от готовящейся могилы сложены пирамидкой убитые с обеих сторон, в одинаковых камуфляжах, с одинаково короткими стрижками, в кирзачах одной фабрики. От них еще не пахнет мертвыми, так как полегли они все часа четыре назад, когда наш батальон сжимал кольцо.

В двух шагах от трупов лежат умирающие враги. Они изредка постанывают и просят воды. Они не шумят и почти не двигаются, и на них не обращают внимания.

Вражеский солдат со сломанной рукой спрятался в кусте вереска и тихо плачет там от боли или от страха.

Я крикнул ему, устав молчать:

– Не ной, боец, уже скоро…

Он высунул лицо из куста, мутно на меня посмотрел, покачиваясь всем телом, и снова спрятался, ничего не сказав.

Пленные копают саперными лопатками, и работа их продвигается медленно. Хорошо еще, что могила сегодня будет небольшая – человек на полста.

Все пленные – --">