Томас Манн - Маленький господин Фридеман

гостиной.

Направо от двери, вокруг маленького стола, расположился кружок, центром которого был студент, говоривший с большим воодушевлением. Он выставил положение, будто через точку можно провести к прямой не только одну параллельную. Жена адвоката Гагенстрёма воскликнула: «Это немыслимо!», но он начал доказывать с таким жаром, что все сделали вид, будто согласны с ним.

На заднем плане комнаты, на оттоманке, возле низкой лампы под красным абажуром, Герда фон Риннлинген беседовала о чем-то с молоденькой фрейлейн Стефенс. Она откинулась слегка на желтую шелковую подушку, перекинула ногу за ногу и медленно курила сигаретку, выпуская дым через нос и вытягивая вперед нижнюю губу. Фрейлейн Стефенс сидела прямо и отвечала ей с робкой улыбкой.

Никто не смотрел на маленького господина Фридемана и никто не заметил, что его большие глаза были все время устремлены на фрау фон Риннлинген. Он сидел в небрежной позе и смотрел на нее. В его взгляде не было ни страсти, ни тоски; в нем отражалось нечто тупое и мертвое, глухая, бессильная и безвольная покорность.

Так прошло минут десять. Вдруг фрау фон Риннлинген встала с дивана и, не глядя на него, словно все время тайком наблюдала за ним, подошла прямо к нему. Он вскочил со стула, посмотрел на нее снизу вверх и услышал слова:

— Не проводите ли вы меня в сад, господин Фридеман?

Он ответил:

— С величайшим удовольствием, сударыня!

* * *

— Вы не видали еще нашего сада? — спросила она его на лестнице. — Он довольно большой. Надо надеяться, что сейчас там еще мало народа. Мне хотелось бы вздохнуть, хоть немного свободно. За обедом у меня разболелась голова. Может быть, красное вино было чересчур крепко… Вот, пройдемте через эту дверь.

Они вошли через стеклянную дверь на небольшую веранду; оттуда несколько ступеней вели в сад.

Была дивная, ясная, теплая ночь; со всех клумб струилось благоухание. Сад был озарен светом луны; по белым дорожкам ходили гости, болтая и покуривая сигары. Кучка людей столпилась возле фонтана, в бассейне которого старик доктор при общем хохоте пускал бумажные кораблики.

Фрау фон Риннлинген кивнула слегка головой, прошла мимо и указала рукой вдаль, где прелестный благоухающий сад переходил в темный парк.

— Мы пойдем по средней аллее, — сказала она.

У входа в аллею стояли два низких широких обелиска.

Вдали, в конце прямой, как стрела, каштановой аллеи, зеленела в лунном блеске полоска реки. Кругом было темно и прохладно. Там и сям от аллеи отходили дорожки, тоже ведшие к берегу. Оба некоторое время шли молча.

— На берегу, — сказала она, наконец, — есть прелестное местечко. Я часто сижу там. Мы можем поболтать там немного. Смотрите: между листвой то и дело вспыхивают отдельные звездочки!

Он не ответил и посмотрел на зеленоватую, мерцающую поверхность воды. Можно было различить противоположный берег, крепостной вал. Выйдя из аллеи на лужайку, спускавшуюся к реке, фрау фон Риннлинген сказала:

— Здесь, немного правее, наше местечко. Видите, оно не занято!

Скамейка, на которую они сели, стояла в нескольких шагах от аллеи. Здесь было теплее, чем между высоких деревьев. В траве, которая у самой воды переходила в тонкий камыш, трещали кузнечики. Река, залитая луной, распространяла вокруг мягкий свет.

Они молчали и смотрели на воду. Но потом он встрепенулся, услышав вдруг ее голос: тихие, задумчивые, нежные звуки опять взволновали его.

— С которых пор у вас этот физический недостаток, господин Фридеман? — спросила она. — Или, может быть, от рождения?

У него сдавило горло, и он ответил не сразу. Но потом сказал тихо и робко:

— Нет, сударыня. Меня уронили грудным ребенком.

— Сколько же вам теперь лет? — спросила она.

— Тридцать.

— Тридцать лет, — повторила она. — И все эти тридцать лет вы были несчастны?

Фридеман кивнул головой; губы его задрожали.

— Да, — ответил он, — все была одна ложь и иллюзия.

— Так вы, значит, думали, что вы счастливы?

— Старался думать! — произнес он.

— Это большое мужество.

Прошла пара минут. В траве трещали кузнечики; позади них тихо шелестели деревья.

— Я сочувствую горю, — сказала она. — Такие летние ночи располагают к этому.

Он не ответил, а слабым жестом указал на противоположный берег, мирно лежавший во мраке.

— Я сидел там недавно, — сказал он.

--">