Томас Манн - Маленький господин Фридеман

себе могучее превосходство над судьбами всего сущего.

Он вспомнил о дне своего рождения, когда ему исполнилось тридцать лет; вспомнил, как он, счастливый своим безмятежным покоем, без страха и упований взирал на остаток своей жизни. Он не видел в нем ни светлого огонька, ни мрачных дней: перед ним расстилалось все в мягком сумеречном свете, сливаясь вдали где-то совсем незаметно, с таинственным мраком. Со спокойной самоуверенной улыбкой смотрел он на встречу грядущим годам, — давно ли было все это?

Но вот пришла эта женщина, она должна была прийти, — так хотела судьба, она сама была его судьбой! Она пришла, и тщетно пытался он оградить свой покой, — ради нее в нем должно было пробудиться все то, что с юных лет он подавлял в себе, так как чувствовал, что это знаменует для него гибель и муку. Это охватило его теперь с страшной, непреодолимою силой и влечет к бездне!

Он погибает, он ясно чувствовал это. Так зачем же бороться еще и страдать? Пусть будет все так, как должно быть! Он пойдет своею дорогой и закроет глаза пред зияющей бездной, повинуясь судьбе, повинуясь могучей, мучительно-сладостной силе, побороть которую невозможно.

Вода дрожала, жасмин дышал своим острым, удушливым ароматом, птицы щебетали в деревьях, сквозь ветки которых виднелось тяжелое, бархатно-лазурное небо. А маленький горбатый господин Фридеман продолжал сидеть на скамейке, склонившись вперед своим крохотным телом и подперев голову обеими руками.

* * *

Все гости нашли, что у Риннлингенов очень уютно и весело. За длинным, убранным со вкусом столом сидело около тридцати человек; лакей и два официанта бегали взад и вперед, подавая мороженое. В столовой стоял шум голосов, звон стаканов; воздух был полон горячим чадом кушаний и запахом духов. Среди гостей было больше всего купцов и негоциантов с женами и дочками; кроме них, почти все офицеры гарнизона, старик доктор, несколько адвокатов и других представителей избранного общества. Был тут и один студент-математик, племянник фон Риннлингена, гостивший у них; он вел глубокомысленные разговоры с фрейлейн Гагенстрём, сидевшей напротив Фридемана.

Фридеман сидел на красивой бархатной подушке рядом с некрасивой женой директора гимназии неподалеку от хозяйки дома, кавалером которой был консул Стефенс. За эту неделю с маленьким господином Фридеманом произошла изумительная перемена. Быть может, белый газовый свет был виною тому, что лицо его покрылось мертвенной бледностью; щеки ввалились; в воспаленных глазах с зелеными кругами отражалась невыразимая грусть; казалось даже, будто он еще больше сгорбился. — Он пил много вина и время от времени обменивался фразами со своей соседкой.

Фрау фон Риннлинген не сказала с ним за столом еще ни одного слова; но вдруг наклонилась вперед и крикнула ему:

— Я ждала вас все эти дни. Ведь вы обещали мне прийти со скрипкой!

Он ответил не сразу и бросил на нее недоумевающий взгляд. На ней было легкое светлое платье с открытой шеей; в блестящих волосах красовалась пышная роза. Щеки были покрыты легким румянцем, но в уголках глаз, как всегда, виднелись синеватые тени.

Фридеман опустил глаза на тарелку и пробормотал что-то в ответ. Через минуту ему пришлось отвечать снова, на сей раз уже жене директора, которая спросила его, любит ли он Бетховена. В это время, к счастью, хозяин, сидевший на другом конце стола, поднялся с места, бросил взгляд на жену, постучал бокалом и сказал:

— Господа, я предлагаю пить кофе в других комнатах. Впрочем, сейчас очень хорошо я в саду; если у кого есть охота подышать свежим воздухом, я с удовольствием составлю ему компанию!

Воцарилась тишина, которую очень кстати нарушил лейтенант фон Дейдесгейм какой-то остротой. Все с громким смехом встали из-за стола. Фридеман со своей дамой вышел один из последних, проводил ее через древнегерманскую комнату, где мужчины начали уже курить, в полутемную, уютную гостиную и оставил ее там, в обществе дам.

Он был одет очень изящно: безукоризненный фрак, ослепительно белая сорочка. Узкие ноги довольно красивой формы были обуты в лакированные туфли. Время от времени, когда он ходил или садился, видны были темно-красные шелковые носки.

Он выглянул в коридор и увидел, что большая часть гостей спустилась уже по лестнице в сад. Но он, тем не менее, уселся с кофе и с сигарой у самой двери древнегерманской комнаты и не сводил глаз с --">