Сьюзен Гласпелл - Где-то далеко

как будто у неё отняли источник внутренних сил. Свет, разлитый у неё по лицу, погас, осталось лишь осознание горькой правды. «Разрази меня гром!» — с яростью бормотал старик, сам готовый заплакать. Девушка оглядела грязную, раскалённую и шумную улицу, а потом снова посмотрела на пустую витрину. Она постояла минуту — какое же мучительное это было время! — и потом, смирившись, поплелась прочь. Она шла, как обычно ходят сильно измученные люди или те, кого разочарования подстерегают слишком часто.

Дрожащими руками старик поспешно вернул картину на прежнее место. Он осыпал себя упрёками, говорил, что поступил хуже, чем кошка, играющая с мышкой; человек, отнявший кость у пса, поступает не так низко; его нельзя сравнить даже с подлецом, который разрушил у детей кукольный домик, а только с преступником, который выхватил кружку воды у умирающего. Старик подумал, что она может вернуться, и задержался до семи, сделав вид, что ему надо перевесить шторы. Весь следующий день он не находил себе места. И, словно чтобы загладить вину за свой презренный поступок, он целый час украшал тканью витрину. «Она решит, — говорил он себе, — что картины вчера потому-то и не было. И не будет волноваться. Это будет знаком, что «Её картина» останется здесь».

В тот вечер он стал ждать с половины шестого. Прошло пятнадцать минут, и он подумал, что она слишком расстроена, чтобы идти домой по его улице. Он был так уверен в этом мрачном предположении, что, когда увидел её вдалеке, почувствовал безмерное ликование. Она бесцельно брела по другой стороне улицы — без былой горячности, перед которой отступала даже усталость. Девушка приблизилась к месту, где всегда раньше переходила дорогу, помедлила несколько секунд и продолжила идти, ещё медленнее и совсем поникнув. Она не верит! Она не придёт!

Но она пришла. После нескольких шагов девушка снова остановилась и на этот раз перешла дорогу. «Правильно! — радовался старик. — Так просто не сдавайся!»

Девушка шла мимо лавочки, стараясь не смотреть на витрину, но всё же повернула голову и увидела свою картину. Сначала она застыла, а затем — тут старик не мог сказать точно, что произошло — задрожала от сдерживаемых рыданий, метнулась к витрине, и на её бледном, усталом лице заблестели слёзы.

«Не тревожься, — пробормотал старик, растроганный её слезами, — она больше никуда не исчезнет».

Однако уже на следующей неделе его решение подверглось испытанию. В его магазинчик зашла дама и попросила показать ей картину с витрины. Такие великолепные покупательницы нечасто появлялись в их квартале. Старик с подозрением оглядел её, нахмурился и неуклюже замешкался. «Её картина»! Что подумает та девушка? Что с ней будет? Но тут хитрая улыбка тронула его губы; он пошёл и вытащил холст.

— Эта картина, — надменно произнёс он, — стоит сорок долларов, мадам.

«Это её отпугнёт», — добавил он про себя.

Дама молча рассматривала картину.

— Я беру её, — спокойно сказала она.

Старик в изумлении уставился на неё. Сорок долларов! Значит, тот парень не знал её истинную ценность.

— Заверните её, пожалуйста, — попросила дама. — Я возьму её сразу.

Старик повернулся и пошёл в комнатку позади прилавка. «Сорок долларов!» — повторял он как в тумане. А ему как раз повысили арендную плату, и в газетах пишут, что уголь этой зимой подорожает. Ему бы пригодились эти сорок долларов! Эта мысль неотступно преследовала его. От такой суммы трудно отказаться! Старик хмуро отрезал обёрточную бумагу и с тяжёлым сердцем принялся заворачивать картину. Но что-то шло не так. Бумага не ложилась ровно. Он три раза разворачивал её и каждый раз не мог не взглянуть на сосны. А лес уходил всё дальше и дальше, становился таким высоким, что заслонял даже сорок долларов. Казалось, лес знает то, что важнее платы за аренду и за уголь. И вдруг случилось нечто необычное: сосновый бор растворился в туманных далях, и старик увидел шумную, запруженную людьми улицу под раскалённым солнцем, по которой спешила хрупкая девушка с мечтой в глазах. Воздушная фея, которой не место в жарком гудящем городе; она приближается к картине, её усталые глаза вспыхивают, на измученном лице появляется улыбка, и она словно чувствует освежающий ветерок соснового леса. Старик внезапно разозлился на себя и на свою покупательницу: «Разрази меня гром — ведь это Её картина!»

Он вернулся к прилавку.

— Я только сейчас вспомнил, — резко произнёс он, — --">