Вадим Габриэлевич Шершеневич , Александр Борисович Кусиков - Имажинисты. Коробейники счастья

Молитвенно бьются в моей рассеченной груди,

Вот закутанный в проседь черкес,

Вот под спицами няня. —

И мне было рассказано,

Что у Господа Сын есть любимый,

Что Аллах в облаках. Един.

4.

Разбрызгалось солнце в небе

Лучами моей души,

Надежд моих радужный гребень,

Седину облаков расчеши.

5.

Нет во мне капли черной крови,

Джин коснулся не меня —

Я рядился в базу коровьем

Под сентябрьское ржанье коня.

Заколотым осень верблюдом

Жертвой к рождению легла,

В замке предугаданным чудом

Припала отмычки игла.

Порешили, что буду немым я,—

Но с червонным пятном на ноге

Я прильнул на сладчайшее вымя,

Когда ночь была в лунной серьге.

Тайну месил я в кизеки,

Выглядывал в базовую щель —

Но вот, на лесной засеке

Отыскал я незримую Ель.

Вековая в небо верхушкой,

В рассыпанный солнце овес —

Я взобрался и в ночь прослушал

Мерцающий шепот звезд.

Сквозь сосцы бедуинки Галимы,

Сквозь дырявый с козленком шатер,

«Я» проникло в куда-то незримо,

Как кизечный дымок сквозь костер.

Не нагонит напев муэдзина,

Не вернет призывающий звон,

Если глас вопиющий в пустыне

Бросил «Я» в неисходное «Он».

6.

Высохло озеро Савской царицы,

Захлебнулся Ефрат — и в простор…

Помни — нельзя укрыться,

Если лучится укор.

Так не укрылся Ирод,

Волхвы не пришли к нему —

Помни, — отжившему миру

Не избегнуть ответных мук.

Долго будут еще над отцами

Сыпаться слез газыри,

Пока все не проникнут сердцами

В апельсиновый сад зари.

Пока все не умчатся за грани,

За нельзя на крылатом коне, —

Будет веков умиранье,

Быть Аль-Хотаме в огне.

Будут еще потопы,

Ковчег и все новый Ной.

На бессильный погибели ропот

Пришел уже Третий, иной.

Был Назаретский Плотник,

Погонщик верблюдов был,

Еще один Черный Работник

Не поверил, — и молотом взвыл.

Ослята словами запели,

Овны поклонами в зем —

Прозрели,

Прозрели,

Прозрели,

Два глаза его, — две газели

Из колодца любви Зем-Зем.

7.

Сквозь мудрость сосцов Галимы

Вскормленный ее молоком,

В никуда я проник незримо

Из база кизечным дымком.

1918–1920 гг.

АЛЬ-БАРРАК

О время грива поределая

Я заплету тебя стихом,

Подолгу ничего не делая,

Я мчался на коне лихом.

Уздой — порыв, надежда — стремя,

Серебряное стремя дня.

И выстраданный вздох мой — семя,

Растущее вокруг меня.

Швырнул я сердце звонко в эхо,

В расстрелянный раскат грозы. —

И пал расколотым орехом

С нагорной выси мой призыв.

Я мчался на коне крылатом

В нельзя, за грани, в никуда,

За мной дома и сакли, хаты,

Аулы, села, города.

Так что же, разве конь подстрелен,

Иль эхо выкрала заря —

Все сем небес подперли ели,

Моих стихов священный ряд.

Я все познал, еще познаю,

Еще, еще, за мною все,

Мы не в луну сабачим лаем

Мы в предугаданный рассвет.

Я этот мир в --">