Джордж Гордон Байрон - Марино Фальеро, дож венецианский

слово! Хуже, — звук, приставка!

Презреннейший, гонимый, жалкий нищий,

Не получив подачки, может хлеба

Искать у сердца подобрей. Но тот,

Кто правосудья не нашел в Совете,

Чей долг со злом бороться, тот бедней

Отверженного попрошайки: раб он!

Таков теперь и я, и ты, и род наш

Вот с этих пор. Мастеровой немытый

В нас пальцем ткнет: аристократ спесивый

В нас плюнуть может — где защита нам?

Бертуччо

Закон, мой дож…

Дож

Его дела ты видел!

Просил я лишь защиты у закона,

Взывал не к мести — к помощи закона,

Искал судей, назначенных законом;

Как государь, я к подданным воззвал,

К тем, кто меня избрали государем,

Двойное право дав мне быть таким.

Права избранья, ранга, рода, чести,

Годов, заслуг, седых волос и шрамов,

Трудов, забот, опасностей, усилий

Всю кровь и пот восьмидесяти лет

Я бросил на весы против позора,

Гнуснейшей клеветы, обиды наглой

Патриция ничтожного — все мало!

И я — терпи!

Бертуччо

Я так не говорил;

И если бы второй ваш иск отвергли,

Уладим дело мы иным путем.

Дож

Вновь иск!.. И ты — сын брата моего?

Ты — отпрыск рода славного Фальеро,

Племянник дожа? Той ли крови ты,

Что трех дала венецианских дожей?

Но прав ты: нам теперь смириться надо.

Бертуччо

Князь мой и дядя! Не волнуйтесь так!

Согласен я: подла обида; подло,

Что не нашла она достойной кары;

Но ваша ярость превышает меру

Любой обиды. Оскорбили нас?

Мы просим правосудья. Нам не дали?

Возьмем! Но будем действовать спокойно:

Месть полная — дочь полной тишины.

Я втрое вас моложе, и люблю я

Наш древний род, чту вас, его главу,

Кто молодость мою берег и нежил;

Но я, ваш гнев и горе разделяя

И негодуя с вами, все ж боюсь,

Что ярость ваша, точно вал Адрийский,

Сметя преграды, пеной лишь плеснет.

Дож

Я говорю… а надо ли?.. отец твой

Все понимать умел без объяснений…

Иль ты способен чувствовать лишь боль

Телесную? А где душа? Где гордость?

Где страстность? Где святое чувство чести?

Бертуччо

Сомненье в нем впервые слышу. Всякий

Другой, не вы, и повторить не смог бы!

Дож

Пойми же всю обиду: хам природный,

Наглец и трус, оправданный мерзавец

Просунул жало в пасквиль ядовитый

И честь, — о боже! — честь моей жены,

Наисвятую долю чести мужа,

Оклеветав, предал молве презренной,

Чернь изощряться будет в грязных толках,

В бесстыдных шутках, в поношеньях гнусных;

А знать, с улыбкой утонченной, сплетню

Распустит, просмакует ложь, в которой

Я — ровня им, любезный рогоносец,

Терпящий… нет, гордящийся позором!

Бертуччо

Но это — ложь; вы знаете, что ложь,

И знают все.

Дож

Но римлянин сказал:

"Супруги Цезаря и подозренье

Касаться не должно", — и с ней расстался.

Бертуччо

Но в наши дни…

Дож

Что Цезарь не стерпел,

То стерпит князь Венеции? Дандоло^[35]

Отверг венцы всех цезарей, гордясь

Тиарой дожа, той, что растоптал я,

Как опозоренную.

Бертуччо

Это верно.

Дож

О да!.. Я зла не выместил на бедной

Невинной женщине, столь очерненной

За то, что старца избрала в мужья,

Того, кто другом был ее отцу

И всей семье… Как будто в женском сердце

Есть не любовь, а только вожделенье

К безусым шалопаям… Я не мстил ей

За мерзостный навет клеветника;

Я ждал суда страны моей над ним,

Какого вправе ждать любой бедняк,

Кому нужна жены любимой верность,

Кому очаг его семейный дорог,

Кому честь имени ценнее жизни,

Кому дыханье клеветы и лжи

Все это отравило!..

Бертуччо

Но какое

Вас удовлетворило бы --">