Светлана Васильевна Кекова - Золото, облако, синь

Светлана Кекова ЗОЛОТО, ОБЛАКО, СИНЬ

* * *

Среди нашей сиротской зимы

попрошу-ка я снега взаймы

у седой прошлогодней метели,

у вселенской её кутерьмы,

чтобы снежные хлопья летели,

и в метели звучали псалмы,

чтобы снега большие холмы

скрыли Лесбос, Стамбул и Сахару,

чтоб учились на опыте мы

в очертаньях турецкой чалмы

ясно папскую видеть тиару.

Среди наших лесов и полей,

пустырей, перелесков, опушек,

среди бунинских тёмных аллей

будет русской душе веселей

слушать треск новогодних хлопушек.

Если с миром отвергнуть родство —

будет новая сброшена маска…

Но у нас впереди Рождество,

Пост великий, Голгофа и Пасха.

Вифлеемская Звезда

1

К нам зима была жестока, мы в чужую землю шли,

иногда звезда с Востока в снежной пряталась пыли.

Мы метель пережидали и смотрели в небеса:

там то пели, то рыдали неземные голоса.

Чей-то голос с лаской женской звал забыться, отдохнуть,

но Звездою Вифлеемской нас манил опасный путь.

Ладан, золото и смирну мы везли Младенцу в дар…

— Помоги нам, ангел мирный! — старый молвил Балтазар.

И посланником чудесным средь иных небесных тел

над зубчатым чёрным лесом тихий ангел пролетел.

Тихий ангел держит сферу, сквозь которую видна

наша жизнь, как вход в пещеру, наша смерть, как пелена.

А в пещере, где лучина начинает догорать,

на родившегося Сына молодая смотрит Мать.

Греет ноги ей овечка, заслоняет тень креста,

а в ночи горит, как свечка, Вифлеемская Звезда.

2

   Ищу я из прошлого выход,

я плачу и хлеба не ем…

   Уже растревоженный Ирод

отправил войска в Вифлеем.

   А сколько их, воинов сытых,

там было, я знать не могу,

   не знаю я, сколько убитых

младенцев лежало в снегу.

   Но слышала я, как рыдала,

как громко рыдала Рахиль,

   и лица детей покрывала

холодная снежная пыль.

   Мне искру из камня не высечь.

Заблудшая блеет овца.

   Восходит четырнадцать тысяч

младенцев к престолу Отца —

   и каждый для вечности создан

и собственной кровью крещён,

   и этой-то светлостью звёздной

ночной Вифлеем освещён.

Половецкий стан

1

В ожидании снежной пряжи

         и в надежде на свет в ночи

в эмигрантском ажиотаже

         улетают на юг грачи.

На песок, на речные воды,

         на теряющий листья лес

смотрит маленький царь природы

         с автоматом наперевес.

Он родился во время оно,

         а теперь сам себе не рад.

Так зачем же ему корона,

         и зачем ему автомат?

Он стоит, как в любви признанье,

         перед светом чужих очей,

и, быть может, его призванье —

         слушать осенью крик грачей?

2

Вдоль дороги пыльной цветёт чабрец.

   В доме печь с нахмуренным спит челом.

На борьбу с врагами идёт храбрец,

   и ложится пыль на его шелом.

Ты зачем, храбрец, свой покинул дом?

   На кого ты русскую бросил печь?

Задевает ворон тебя крылом,

   и изъеден ржой твой булатный меч.

Проливает слёзы твоя сестра,

   а в земле тоскуют отец и мать.

Зачерпни шеломом воды Днепра,

   меч вонзи ты в землю по рукоять!

На воде — листвы золотая вязь,

   а вокруг — туман, половецкий стан.

Ты зачем в степи заблудился, князь,

   где ковыль бушует, как океан?

Так ложись на гребень его волны,

   закрывай глаза и спокойно спи,

пусть твоя жена с крепостной стены

   вдовий плач разносит по всей степи…

3

— Ни еды, ни питья не отыщешь в дому,

      а братья и зятья —

            все ушли на войну.

Им бы в рюмки вино

      зелено подливать,

            а они — воевать,

                  кровь свою проливать.

--">