Светлана Васильевна Кекова - Сад неприкаянный

Светлана Кекова САД НЕПРИКАЯННЫЙ

* * *

1

Утром вербы срезать ветку

и потрогать тонкий ствол…

Постелить клеёнку в клетку

на большой дубовый стол,

зачерпнуть святой водицы

в узкий ковшик жестяной.

Видишь — ангелы и птицы

делят трапезу со мной?

Скрипнет старая калитка,

дрогнет воздуха вуаль,

электрическая плитка

изогнёт свою спираль,

а потом огнём нальётся,

и начнёт в ночи светить,

будет воду из колодца

в медной кружке кипятить.

Затрещит на стенке счётчик,

словно маленький сверчок,

ангел, как усталый лётчик,

плащ повесит на крючок.

И за стол дубовый сядет,

словно он пришёл домой,

и крылом меня погладит,

и заплачет, Боже мой…

2

Облетела листьев груда

с веток старых тополей.

Из небесного сосуда

изливается елей

и кропит крестообразно

руки, грудь, чело, уста…

Жизнь болтлива, несуразна,

окаянна, нечиста.

Издавая запах тлена,

листьев гаснущая плоть

тихо плачет, ждёт смиренно,

что простит её Господь.

* * *

Я скажу негромко, минуя красо́ты слога:

«В небе вьётся птица — пернатый помощник Бога».

Умирает время, деревья к зиме лысеют,

но Господь сказал мне, что птицы не жнут, не сеют.

Посмотри на небо — и вспомни рассказ известный,

что питает птиц всемогущий Отец небесный.

Превращая в манну простую земную пищу,

им Господь внушает лететь к своему жилищу,

и они летят, их Господь, как отец, встречает,

в колыбелях круглых птенцов на ветру качает,

и щебечут листья, зелёные гнутся травы,

принимая песни небесной хвалы и славы.

* * *

      Серая утица травку щипала.

      С вербы серебряной капля упала.

Капля упала — и сделалось озеро,

только послышался скрежет бульдозера,

      вместо жужжанья мохнатой пчелы

      слышатся визги железной пилы.

Перья у утицы серенькой выпали,

вербу спилили и воду засыпали,

      и не горят уж на иве у речки

      белые, белые, белые свечки…

* * *

Липы в роще — как в комнате мебель,

только с места не сдвинешь — увы…

Но ударила молния в стебель

почерневшей от горя травы.

      И земля разломилась на части,

      как непрочный домашний уют,

      стало слышно, как Силы и Власти

      гимн незримому Богу поют.

Да, повсюду — разломы, разрывы,

гибель сущего, смерть вещества,

но покуда, нетронуты, живы

люди, ангелы, звери, листва —

      вопрошают и стебли, и ветви,

      и сплетение мёртвых корней,

      вся душа мироздания — нет ли,

      нет ли Бога бессмертного в ней?

* * *

1

Связать себя — и обрести свободу,

войти в огонь, в пылающую воду,

в глухую ночь, в зелёно-серый лес

осин трепещущих,

в младенческий ольшаник,

чтоб ощутить, как прочен свод небес,

где ты гуляешь, ангел мой и странник.

Ты невесом, невидим, бос и гол,

щегол и сокол, сокол и щегол,

твой след ищу я в зарослях лещины,

на светлом неприкаянном песке,

где след волны похож на след морщины,

в сплетеньях серебристой паутины,

где спит паук на тонком волоске.

Тебя ищу среди земных трудов

на торжищах безумных городов —

то чужестранца, то единоверца,

хотя порой я не пойму сама,

как смысл найти в ошибках горьких сердца,

в печальных заблуждениях ума?

А ночь поит меня густым вином,

луна сияет в небе ледяном,

тела осенних лип полураздеты.

Из облачных краёв, из дальних стран

летит синица через океан.

Ответь же, друг мой, где ты, где ты, где ты?

2

Смирить себя — и обрести покой,

увидеть свет, горящий за рекой,

и лестницы невидимой ступени,

деревьев расписные терема,

пустые муравьиные дома,

ладони клёнов и сердца’ сирени.

Увидеть чайку на крутой волне,

татарку-иву в золотой чалме,

её сестру в серебряной --">