Аше Гарридо - Ангелы и другие

Жизнь играет, как играют в кукол,

равно и со мною, и с тобой.

Не бывать такому ни за что,

чтобы мы ее переиграли.

Даже с тем, что сами выбирали,

вышло совершенное не то!

Но когда твой голос напролом

в сердце обреченное ворвется –

ничего судьбе не остается,

всё – твое, и воля бьет крылом,

и что хочешь – только вновь и вновь

рви с меня оковы, даже с кровью.

Пусть не это мы зовем любовью,

это нам зачтется за любовь.

***

Я вернусь, я очнусь, если только смогу,

Там, где рыжая женщина пляшет в кругу,

Там, где плещутся флаги ее на ветру,

Я вернусь, если это и значит: умру.

Я вернусь, дотянусь, я рукою коснусь.

Если это во сне – никогда не проснусь.

Где в траве ее ноги стройны, как трава.

Там, где я был неправ, и она – неправа.

Там, где солнце горело в ее волосах.

Там, где тени легла от нее полоса.

Где на краешке тени, на краешке дня

Место есть, место есть, места нет для меня.

***

и шелком горло он повяжет

от холода и выйдет прочь

и запахнет пальто и скажет

что вовсе эта ночь не ночь

а черный день и почему бы

ложиться спать в такую рань

и гулом наболели губы

а слов не стало лезет дрянь

молчать не сможет будет злиться

решит что нечего сказать

домой под утро возвратится

и ляжет спать

к обеду и озноб и кашель

и плохи все его дела

он ничего тебе не скажет

ты ничего и не ждала

а если холода боялся

зачем на улицу пошел

и не спасает от ноябрьской

простуды шелк

а у него тоска под вечер

и не придут к нему друзья

ему себя утешить нечем

к тебе нельзя

забыта на столе прокиснет

еда но что нам до еды

и это только день

из жизни

при чем здесь ты

***

влюбленный так давно

что хуже быть не может

я выгляну в окно

и ты посмотришь тоже

и в разных городах

и даже в разных странах

друг друга увидав

вот то-то бы и странно

зажмуримся, мой друг,

врата захлопнем взгляду

из множества наук

вот этой нам не надо

взаимности простой

простого совпаденья

мы только пустотой

вступаем во владенье

мы дикие зверьки

диковинные звери

не ближе мы руки

протянутой и двери

едва раскрытой в ночь

и на краю испуга

друг другу не помочь

и не спасти друг друга

а пустота легка

к молчанью обязуя

но взгляд издалека

еще не наказуем?

но взгляд издалека

укол мгновенный жала

чтоб струнка холодка

в лопатках задрожала

с собой не совладать

мы в панике и бегстве

друг другом обладать

начало многих бедствий

и первое, мой друг,

взаимный страх потери

прикосновенья рук

стигматами на теле

* * *

Не спеша сложили ладони

перед грудью, молились вслух.

За стеною храпели кони,

отгоняли хвостами мух.

Поднялись по скрипучим сходням

и растаяли в сизом дыму.

Уплывали за гробом Господним,

а домой привезли чуму.

***

Пока кругом сияет листопад,

Колышет ветер золотую реку.

На эти листья страшно наступать.

А больше некуда.

Еще успеем перезимовать

И в грязь втоптать невинность бела снега.

А страшно как любимых предавать.

А больше некого.

Весна прозрачна, шелк – ее наряд.

Клянись, что расстаемся не навечно.

Страшнее нет – надежду потерять.

А больше нечего.

Созрело лето, как запретный плод,

И алый свет слепит глаза под веками.

Молиться страшно. Богу – не поймет?

А больше некому.

***

кого зову не зову никого зову

кто полюбит меня кто успеет пока живу

кто торопится кто там кто так спешит ко мне

чтобы услышать и умереть

а на меня и не надо смотреть

слышишь как эхо среди камней

голос мой вторит себе самому

что почему разобрать нелегко

ветер уносит его далеко

но слушай за руку хочешь возьму

приведу к себе кратчайшим путем

не толкованием толку ли в нем

тишиной и безвидностью и на фоне

тишины и безвидности как на ладони

--">