Иван Иванович Козлов - Княгиня Наталья Борисовна Долгорукая

мертвец!

Затмились вдруг мечты златые,

И Долгорукого семья

Погибла с ним; чины, друзья

Исчезли; степи ледяные,

Изгнанья горестный предел —

Любимца падшего удел;

Но, жизни узнавая цену,

Когда во всем он зрел измену,

Невеста юная одна

Ему осталася верна;

Его подругою, душою

С ним в ссылке целых восемь лет

Она жила; но и с женою

Он разлучен…»

Путница

И слуха нет

О нем?

Священник

Я помню, как родные

Тогда давали ей совет

Расторгнуть узы роковые,

Покинуть друга своего.

И при дворе нетрудно б снова

Найти ей жениха другого.

«Нет, не покину я его, —

Она в слезах им говорила, —

Я счастливым его любила,

Он и в несчастьи всё мне мил:

Сам бог меня с ним обручил».

Но ты, я вижу, улыбнулась;

Так, верь не верь, ни вечных слез,

Ни гордой мести, ни угроз

Ее любовь не ужаснулась.

На все с ним вместе решена,

И в даль и в хлад…

Путница

Она любила!

Не ссылка бедную убила;

Была разлука ей страшна!..

Скажи, где он?

Священник

Как ты бледна!

Ты плачешь?

Путница

Плачу!.. Ах, она

О том лишь небо умоляла,

Чтоб в нищете, в глуши степной,

Но вместе жизнь их протекала,

Чтоб счастье их!..

Священник

О, сон пустой!

Им счастье, там?

Путница

Отец святой,

Не страшно с другом заточенье:

С ним есть и в горе наслажденье.

Священник

В степях лишь тот привыкнет ноль,

Кому здесь не о чем тужить;

Но ей, взлелеянной на радость,

Откинуть светлые мечты,

Губить красу свою и младость

Под кровом душной нищеты!

Ей счастье?.. нет!

Путница

Чем жертва боле,

Тем пламенной душе милей

Сердечный спутник грустных дней:

И меж снегов, и в низкой доле,

Когда в их юрте кедр пылал

И друг ей молча руку жал,

Когда детей она ласкала,

От их младенческой игры

Когда душа в ней расцветала,

Ужель она не забывала

Москву и царские пиры

И всех забав очарованья?

Священник

Тебе как знать?

Путница

Где он? Что с ним?

Иль ждать за гробом ей свиданья

И в небесах назвать своим!

Священник

Мы здесь в тиши уединенья

И за нее и за него

Льем к небу жаркие моленья,

Но мы не знаем ничего.

Путница

И не нашлося никого,

Кто б защитил?

Священник

Где правый сильный,

Кто б за несчастье грудью стал?

О, если б, сон прервав могильный,

Боярин Шереметев встал!

Он злобу с хитрой клеветою

Сразил бы истиной святою;

Он мог изгнаннику помочь,

Он спас бы гибнущую дочь;

Но знай, и ты, ему чужая,

И ты, о путница младая,

Когда б он был еще в живых,

Недаром здесь бы ночевала,

Поверь, горючих слез твоих

При нем бы ты не проливала,

И в путь не нищею пошла

Из Шереметева села!

12

Он говорил, она дрожала,

Сказала что-то, замлчала,

Во взоре тмился божий свет;

Но старец кажет на портрет,

Который в раме золоченой

Задернут был тафтой зеленой;

Он снял тафту и молвил ей:

«Вот он, взгляни и пожалей!»

Написан кистью мастерскою,

За шпагу ухватясь рукою,

В мундире, в ленте голубой,[6]

Фельдмаршал смотрит как живой.

Ей мнится, давняя могила

Подпору бедной возвратила;

В смятенье робком перед ним

Она колена преклоняет,

Зовет его отцом своим,

К нему младенца поднимает;

Казалось, взор ее молил,

Чтоб сына он благословил.