Иван Иванович Козлов - Княгиня Наталья Борисовна Долгорукая

Посвящено

Василию Андреевичу Жуковскому

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Nessun maggior dolore,

Che ricor darsi del tempo felice

Nella miseria.

Dante, V. {*}

{* О, нет мученья боле,

Как вспоминать дни счастья в тяжкой доле

Данте, 5-я песнь (ит.).}[1]

1

Большой Владимирской дорогой,

В одежде сельской и убогой,

С грудным младенцем на руках,

Шла тихо путница младая;

В усталом взоре тайный страх.

«Как быть? Москва в семи верстах;

Дорога меж холмов лесная;

А в поле дымном тень ночная

Уж скоро ляжет; и луна

Лишь в полночь на небе видна».

2

Она идет, и сердце бьется;

Поляна с рощей перед ней,

И вот в село тропинка вьется:

Она туда дойдет скорей;

Ночлег радушный там найдется.

Уже, пылая между туч,

Зари багровой гаснет луч;

Уже пред ночью, к буре склонной,

Поднялся ветер, бор шумит;

Ее младенец полусонный

Озяб, и плачет, и дрожит.

Она спешит в приют укромный,

Подходит скоро к роще темной.

Но, чем-то вдруг поражена,

Стоит уныла и бледна.

В ее очах недоуменье,

Ей будто страшно то селенье;

Нейдет в него, нейдет назад,

Кругом обводит робкий взгляд.

«О, если там!.. А мне таиться

Велит судьба… быть может… нет!

Кому узнать!.. и сколько лет!

Забыто всё; но вечер тмится,

Пора!» И к роще с быстротой

Приблизилась, остановилась,

Подумала, перекрестилась,

Потом пошла, махнув рукой, —

И скрылася в тени густой.

3

За рощей темною в долине,

При зеркальной пруда равнине,

Вельможи знатного село

Красой приветною цвело;

Высоких лип в тени зеленой

Хоромы барские стоят;

Они вид древности хранят;

В гербе под графскою короной

Щит красный в поле золотом,

Лавровым окружен венком

С двумя блестящими крестами,

А в поле светлом меч с копьем

И полумесяц вверх рогами.

Но сад, и воды, и мосты,

И роз душистые кусты

В забвеньи долгом сиротели.

Хозяин, честь страны родной,

Давно лежит в земле сырой;

Его хоромы опустели,

Широкий двор зарос травой.

Простясь с родимою Москвою,

В столице пышной над Невою

Живет наследник молодой;

А здесь одни воспоминанья

Во мраке сельской тишины

И рода знатного преданья…

Священный отзыв старины.

4

У церкви сельской за оградой,

В уютном домике своем,

В кругу семьи, пред тихим сном,

Дыша вечернею прохладой,

Священник у окна сидел;

Он в думе набожной смотрел,

Как, на закате догорая,

Багряный блеск сменялся тмой:

Так ясно жизнь его святая

Клонилась к сени гробовой.

Давно украшен сединами,

Небесный житель на земле,

У Шереметева в селе

Он сердцем, словом и делами

Творцу и ближнему служил;

Ум здравый с детской простотою

Был светел праведной душою;

Покойный граф его любил;

И прах владельца незабвенный

Был свят душе его смиренной;

Для старца граф не умирал.

Он часто, часто поминал

Его богатство, знатность рода,

Как он со шведом воевал

И, после шумного похода,

В тиши села у них живал.

5

Но, полон важности старинной,

Святого старца кроток вид;

На нем подрясник объяринный,

И катаур[2] широкий шит

Узорно яркими шелками,

И на груди его висит

Из кипариса крест с мощами,

Хранитель верный с давних пор:

Один монах, с Афонских