журнал Urbi - Urbi 1991 Выпуск 1

1/1991 г.

URBI
ЖУРНАЛ ДЛЯ ЧТЕНИЯ

г. Нижний Новгород

Журнал издан на средства

кСКО
АКЦИЯХ РИА*
СТРАХОВАН КОШ~1А>М**

Редакторы -составител и:
Марина Кулакова
Кирилл Кобрин
Оформление:
Алексей Бутысин

Оригинал-макет издания:
Сергей Золотарев
/предприятие «ЭЛЬФ»/

© Центр «Федерация», 1991

СОДЕРЖАНИЕ
Н. Лукас. Дребезги (эссе о приватной литературе)--------------------------------------------------- 4

Литература.............................................................................................................. 6
Кирилл Кобрин. История одной старой женщины (рассказ).............. ~.............................6
Валерий Хазин. Телохранители (рассказ).......................

13

Стихи Александрины-------------------------------------------------------------------------------------------------- 22

Любовь Дервоедова. Стихи----------------

27

Марина Кулакова. Диалоги______________________________________________

30

Елена Шварц (Санкт-Петербург). Стихи----------------------------------------------------------

36

Литература на полях--------------------------------------------------

40

Ры Никонова-Таршис (Ейск). Слово — лишнее как таковое------------------------------------ 40
Марина Кулакова. Что же такое поэзия?____________________________________

Владимир Климычев. Заметки аматера

44
47

Материалы конференции «Современная литература в филологии»
(Н. Новгород, 14-16 февраля 1991 г.)------------------------------------------------- .-------------------------49

Литература переводная......................................................................................53
X. Л. Борхес (в соавторстве с М. Гуерреро)
Книга вымышленных существ (фрагменты)
Эссе и пер. Д. К. Хотова------------------------------------------------------------- ------------------------------- 53

Послесловие от редакции.................................................................................... 64

URB!

Н. Лукас
Дребезги
(эссе о приватной литературе)
се в дребезги!» — восклицал Розанов по другому поводу.
Чем же дребезги хуже целой вазы?
Поднимешь осколочек, поиграешь на гранях солнышком и — приятно.
Внешне — обычный человек. С восьми часов до пяти — известно где. Или с семи до
трех пятнадцати. Известно что делает там: известно кто. Не гусар. Не правовед. Но
вот, кончается известно какое время и иное грядет. Три пятнадцать бьет, четыре или
пять. И он уже — не тот, что известно кто, а — так себе. Идут: кто — сам по себе, кто
— другие по нему самому; он же: другой — сам по себе.
Вот он приходит домой. Долгие мысли его, темнбе время его. Сумерки. Буквы бле­
стят корешков: запах коричневый и сладковатый: книжные полки. Стоя напротив с
чаем в руках чистит глазами названий сплетенья и расплетенья; выстроит ряд: Свана
догонит Адольф, Лева Одоевцев на парапете Невы смотрит напротив — на Пушкин­
ский дом, в нем иностранец Менар пишет роман о Добром Алонсо; так и гоняет по
полкам вверх-вниз: план составляет чтенья на вечер.
Дребезгов он собиратель.
Здесь фразочку подцепит, там — словцо, а вон там мыслишку прикарманит. Часа
четыре может сравнивать два перевода сонета английского. А то за два — роман про­
глотит. Он полководец своих прочтений; планы их висят над столом: вот тяжкие пере­
ходы сквозь скорбные пустыни экзистенциальной литературы, вот кавалерийские на­
беги на фаланги греков, вот — хитроумные шахматные партии со структуралистами.
Он, не чуждый садизму, — капризный деспот своей державы. Как африканский царек,
увенчавший острые копья своего двора головами побежденных противников, он раз­
вешал по стенам портреты; там рядом можно увидеть: Ходасевич и Джойс, КонанДойл и Вагинов, Катулл и Пессоа.
Он действительно относится к литературе, как к своим штанам.
Принципиально, вся литература является приватной. Приватен сам акт чтения.
Приватен сам акт писания. Но оглушительное большинство литературы не осознает
себя таковой. Она нервно хватает читателя за рукав, кривляется, шипит, орет в ухо; в
общем, ведет себя как зазывала на ярмарке; и все ради одного — отвлечь от самой
себя. Она намекает на некие туманные дали, зовет к борьбе, запрещает есть мясо, пе­
чется о детях... Как и всякая истеричная дама столь почтенного возраста, она преуве­
личивает свое влияние на жизнь. Ее не уважают, с ней не считаются; у многих она вы­
зывает раздражение; брызжет слюной и не чистит по утрам зубы. И мало кто знает,
что эта бабушка умопомрачительно готовит пельмени и пироги с черникой. Грянуло
кино, TV; пришел рок’н’ролл с блядоватой подругой — видео; они трахнули старушку
«тепленькую, трупцом попахивающую», надавали ей пинков и выгнали вон из балагана.
Они «приехали и --">