Наталья Давидовна Старосельская - Каверин

было никогда ни Лунца, ни идеологически-порочной литературной группы.

Мертвые и живые, они отреклись от своей молодости, как Всеволод Иванов, который заявил на Первом съезде писателей, что „мы — за большевистскую тенденциозность в литературе“.

Когда в шестидесятых годах я стремился напечатать статью „Белые пятна“, где попытался выступить в защиту бывших „братьев“, А. Дементьев принес в редакцию и показал мне десять, а то и пятнадцать отречений, в которых все „серапионы“ (кроме Зощенко и меня) порочили свою вольнолюбивую юность».

Том за томом проживая (иначе не скажешь!) произведения Каверина сегодня, особенно отчетливо видится, как на примере одной литературной судьбы выстраивался путь от традиционного приветствия «Серапионовых братьев»: «Здравствуй, брат, писать очень трудно…» (так называется одна из замечательных книг писателя, повествующая о 1920-х годах, среди которых необходимо помянуть еще «Собеседника», «В старом доме» и трилогию «Освещенные окна») до своеобразного завещания Гофмана: «Подойди, брат, выгляни в окно!»

Я часто думала: почему в «Серапионовом братстве» у Вениамина Каверина было такое странное прозвище? Толковый словарь Вл. Даля дает определение: «Алхимия — применение химии к суеверному исканию философского камня, всеобщего целебного снадобья и тайны обращения металлов в золото. Алхимик — кто занимается ею как делом».

Именно в этом, в каком-то смысле устаревшем определении и надо искать ответ. Насколько «суеверным» являлся их, «серапионов», поиск «всеобщего целебного снадобья», показало время, а вот что касается «тайны обращения металлов в золото» — это и было их опытом, их путем в большую литературу, до сей поры исчерпывающе не исследованную, потому что из дня сегодняшнего особенно отчетливо видно, что 1920-е годы в нашей литературе и культуре, действительно «казавшиеся обыкновенными», были «удивительными по своей наполненности, оригинальности и предсказывающей силе».

И, на мой взгляд, в самой серьезной степени это относится именно к Брату Алхимику, Вениамину Александровичу Каверину, соединившему в себе дарования и знания историка литературы, писателя и мемуариста. А еще оригинального сказочника. А еще человека, серьезно интересующегося микробиологией и вирусологией.

В каком-то смысле именно он на протяжении всей жизни учился искусству алхимии…

«Серапионовым братьям» будет посвящена вторая глава этой книги, и неизбежно в ней окажутся повторы сказанного выше, потому что там наши рассуждения углубятся — от Гофмана и его творчества путь проляжет к литературному объединению 1920-х годов в реальности послереволюционной действительности Петрограда и всей России, и подробнее будут рассмотрены роль Максима Горького в поисках молодых писателей и сами их поиски. Здесь же история «Серапионовых братьев» описана по необходимости коротко.

Вениамин Каверин начинал с рассказов на фантастические сюжеты. В Петрограде он учился одновременно на филологическом факультете университета и в Институте живых восточных языков (отделение арабистики). Потом защитил диссертацию на далекую, казалось бы, от Востока тему, хотя герой его работы был одним из основоположников русского востоковедения, но вошел в историю как известный журналист, — «Барон Брамбеус. История Осипа Сенковского». Историей литературы Каверин увлекся во многом под влиянием Юрия Тынянова — старшего друга, одноклассника брата, впоследствии своего педагога и наставника. И — одновременно — родственника, поскольку Тынянов был женат на старшей сестре будущего писателя, Елене Александровне Зильбер. Псевдоним «Каверин» был выбран в память о гусаре Петре Каверине, приятеле молодого Пушкина, запечатленном в первой главе «Евгения Онегина».

Аполитичность как основа жизни и творчества всё больше подвергалась если не откровенному сомнению, то, по крайней мере, испытаниям, с которыми неизбежно должен был встретиться тот, кто решился «выглянуть в окно». А в окно было видно многое: и те противоречия и жестокость утвердившейся власти, о которых писать и говорить было небезопасно. И полное непонимание (и нежелание понимать) литературных критиков, мотивированных исключительно на воспевание социалистических благ и считавших недопустимыми попытки не то что сомневаться, а даже размышлять на эту тему. И реальные научные открытия в разных областях знаний, натыкавшиеся на препоны --">