(IrinaV) - Невеста полоза (СИ)

========== Молитва под красным клёном ==========

«Иди вниз» — гласил потёртый клочок бумаги.

Ху Тао смяла записку и спрятала в карман объёмного подрясника{?}[одежда до пола, имеет длинные рукава ]. Девушка была в том возрасте, когда к закрытому чёрному одеянию прибавился клобук; от этого головного убора становилось жарко, в летнем зное и после тяжёлых нагрузок можно было ужаснуться тому, как часто с макушки стекали струйки пота. Приходилось жертвовать комфортом ради сохранения тайны, которую мужчинам нравилось разгадывать. Умаявшись гулянием по лесу, обрамляющему храм, Ху Тао с огромным удовольствием освободила голову из тканевой темницы, уложила убор таким образом, чтобы никто не заметил смятых краёв. Настоятельницы и другие сёстры, если узнают, что монахиня сняла клобук, — накажут, и русоволосая очень этого боялась.

Таинственная записка привела к чужбине, около которой весело журчала речушка и щебетали птицы. К монастырю поющие боялись подлетать. Ху Тао замедлила шаг, наслаждаясь любованиями крылатых существ: то клювом они касались чужого, то чесали около брюшка, вызывая довольные щебетания. Хоть лес и был наполнен разными мелодиями, девушка чувствовала наконец тишину, некую уединённость от всего, что творилось далеко от этого места, названного монахиней «роса». Такое же прозрачное, чистое, объятое лучами рассветного солнца. Ху Тао хмыкнула, не надеясь на счастье пройтись голыми ногами по тёмной траве, окунуть пальцы в чистейший ручей, побежать за ним, куда глядит золото глаз.

Ступая по смятой дорожке, окружённой пеньками, девушка завороженно шла вперёд. Место был прекрасным, однако не могла монахиня поверить, что найденная ей тишь — единственное, что хотел показать автор записки. Ху Тао желала утолить своё любопытство, нетерпеливо представляла, что могло ждать её внизу, по устью реки, поэтому, как только выдалась возможность, девушка бросила на дороге тяжёлый груз и стремглав побежала сквозь кустарники и ломанные ветки, расступившиеся словно по чужому велению. Монахиня так загулялась, потеряла счёт времени и была абсолютно убеждена в том, что её кожу окропит кровяная роса от розог настоятельниц. Они будут лупить, даже если Ху Тао поклянётся Властелином, что больше не будет сбегать.

Не могла длинноволосая не заметить одинокий церемониальный алтарь под краснеющим клёном, его крохотные створы и лесенку словно для маленьких прихожан. Монахиня опустилась на колени, чтобы рассмотреть детальнее, руками трогать не посмела, лишь обвела взглядом. Неужели кто-то приходил сюда молиться? Ху Тао огляделась, аккуратно сложила клобук на колени, скрестила пальцы и подставила их к губам — молилась так, как делала это каждый день по несколько раз.

Переступив порог совершеннолетия, монахиня желала лишь одного:

— Прошу, мой Властелин, я — рабыня твоя, ты — мой царь, огради меня от наказанья настоятельниц, защити меня от розог, прости за любопытство и полюби за него.

Чёткие, но полные надежды слова прозвучали в руки монахини. Рядом с алтарём кто-то свыше точно должен был услышать просящий шёпот, поэтому с небывалой уверенностью Ху Тао быстро поднялась с колен, отряхнулась и спрятала волосы под головным убором. Предстояла обратная дорога с тяжёлыми вёдрами в руках, в конце которой монахиню не ждало ничего хорошего. Золото в глазах потухло, уступая место блестящим слезам, мажущим красные, совсем не пухлые щёки. Ху Тао не могла представить ничего страшнее гнева настоятельниц. Чистилище казалось местом спокойнее, чем их кабинет, колющее сено — мягче, чем их ковёр, на котором монахини всегда стояли коленями. Девушка ускорялась и начинала плакать сильнее, надрывнее, не чувствуя, что дышит, она поднималась по склону. Железные прутья стирали ладошки до мяса, чтобы потом они вновь зарастали кровавой кожицей, ох, как же завидовала Ху Тао послушницам, их нетронутым мягким и нежным рукам, их розовым щекам не от усталости и злости, а от славного румянца.

Когда монахиням исполняется шестнадцать лет, они дают вечный обет целомудрия и послушания Властелину. Год назад у Ху Тао была возможность уйти из монастыря, но она не решилась — знала, что некуда вернуться. И теперь женский монастырь при скромной деревушке префектуры Ли Юэ был для девушки истинным домом и тюрьмой. Девушка уже почти смирилась,

--">