Оливия Т. Тёрнер - Дарованная Гладиатору

Септимус родился в Риме в семье богатого торговца. Он одевается в расшитую золотом и драгоценными камнями одежду, которую привозят из самых дальних уголков мира. Его богатство оплачивается страданиями других. Он работорговец, но единственный человек, который когда-либо обращался со мной хорошо. У меня отдельная камера только благодаря Септимусу.

— Я больше не буду просить тебя снова, — предупреждаю я. — Забери их.

Если я ещё увижу хоть один взгляд, наполненный ужасом, то сам воткну меч в своё сердце.

— Вон отсюда! Вон!!! — рявкает Септимус, хватая девушек и вышвыривая их обратно в коридор.

Я блуждаю взглядом по девушке, стоящей в конце, и сердце до боли сжимается в груди от невинности, излучаемой ею.

Желание… Необходимость… Разрывают каждую клеточку моего тела.

Если эта девушка не будет моей, я сожгу дотла Империю. Проткну мечом каждое живое существо, которое вздумает попытаться удержать меня подальше от неё.

Она не прячется от меня, как другие девушки, а наоборот, смотрит с любопытством. Её светлые волосы всклокочены, красивое когда-то платье в грязи и изорвано. У неё тёмные круги под глазами, но в них полыхает такой огонь, который не может погасить даже рабство.

— Я сказал вон отсюда! — рявкает Септимус, хватая её за руку.

Она всхлипывает, когда он оттаскивает её от меня.

— Отпусти её, — рычу я.

Септимус тут же отпускает её. И выбегает из камеры, заметив мой хищный свирепый взгляд. Он захлопывает дверь и запирает её на ключ прежде, чем я успеваю заставить его заплатить за прикосновение к моей девушке.

— Рад, что мне наконец-то удалось найти ту, что тебе понравилась, Кезон, — раздаётся его голос за дверью. — Наслаждайся её невинностью.

И он уходит. Желание выбить дверь и задушить Септимуса за то, что он посмел говорить непристойности о ней, сильно, но не настолько как желание остаться рядом с ней. Чувствую, как оно проникает в каждую частичку меня, преображая и превращая во что-то новое. В мужчину, чья одержимость этой девушкой стоит превыше всего остального.

— Не бойся, — шепчу, медленно подходя к ней. Она едва достаёт мне до груди. Такая крошечная. Такая идеальная.

— Я и не боюсь, — отвечает девушка, приподняв голову и глядя мне прямо в глаза.

Мне кажется словно она, пробившись взглядом сквозь мою огрубевшую суровую внешность, заглядывает мне прямо в душу, которая отныне принадлежит ей.

Я не могу перестать смотреть на неё. Она самое прекрасное, что я когда-либо видел.

Безупречная кожа, которая выглядит мягкой, словно самый нежный шёлк. Губы сладкие, как спелый сочный персик. Волосы, от которых мурашки бегут по коже любого мужчины, которому посчастливилось прикоснуться к ним.

Стиснув руки в кулаки, я зачарованно смотрю на неё сверху вниз. Ей не место здесь, в этой камере. Её место на Олимпе рядом с богинями. Рядом с Венерой.

И тут меня осеняет…

Должно быть, это она и есть.

— Венера? — шепчу я.

Девушка прищуривается от смущения.

— Нет, — её тоненький голосок заставляет моё сердце гулко стучать, как копыта легиона лошадей, идущих на войну.

— Ты богиня? — продолжаю допытываться я. Тянусь к ней, но тут же опускаю дрожащие руки. Она слишком совершенна, чтобы к ней прикасался такой жалкий зверь, как я.

— Нет. Я рабыня. Как и ты.

Благоговейный трепет, охвативший моё тело, быстро сменяется яростью, которую я не знаю, смогу ли контролировать.

Рабыня?

Мысль о других мужчинах с их грязными руками на её белоснежной коже приводит меня в ярость. Жар опаляет меня и я, стиснув зубы, безумно желаю выследить их всех и заставить заплатить самым жестоким способом. Эта девушка – моя единственная. И только я могу прикасаться к ней.

— Ты больше не рабыня, — клянусь ей и всем богам Олимпа. — Отныне ты принадлежишь мне.

— Теперь я твоя рабыня? — она съёживается, как другие женщины, брошенные к моим ногам.

— Нет, — отвечаю и нежно прикасаюсь к её волосам. Пропускаю шелковистые светлые пряди сквозь пальцы, — но ты принадлежишь мне. Ни один другой мужчина отныне не прикоснётся к тебе и не посмотрит на твоё девственное тело похотливым взглядом. Иначе, клянусь, я – Кезон Винициус – вырву их глаза из глазниц и разорву их тела голыми руками.

Влажный воздух в камере начинает потрескивать вокруг нас. Девушка блуждает взглядом по моим испещрённым шрамами гигантским рукам. Шрамы я получил от порезов в сражениях от давно умерших противников и --">