Оливия Т. Тёрнер - Дарованная Гладиатору

Пегаса с раскалывающейся головной болью. Толстый, тяжёлый ошейник, затянутый вокруг моей шеи, не даёт дышать. К ошейнику пристёгнута цепь, и она, протянувшись вниз, связана с кандалами на моих запястьях.

— Нет, — шепчу, с трудом оглядываясь вокруг. Я не вижу ничего кроме боли и агонии на лицах рабов, которые спотыкаясь, едва волочат ноги под безжалостно палящим солнцем.

— О-о-о, очнулась наконец, — мерзко ухмыляясь, говорит работорговец с грязными засаленными волосами и рваным шрамом на лбу.

Он стаскивает меня с Пегаса, и я с глухим стуком падаю в грязь. Работорговец смеётся и бьёт меня ногой по рёбрам.

— Вставай, девочка. Теперь ты принадлежишь нам.

Я судорожно сглатываю, глядя на кнут в его руке. Работорговец поглаживает длинную кожаную плеть кнута, показывая, как ему не терпится воспользоваться ею.

А потом, когда я не могу быстро подняться, он обрушивает кнут мне на спину. Я вскрикиваю от боли и ужаса, когда жалящая плеть, вспарывает моё платье и врезается в спину.

Но работорговец только усмехается.

— Вставай, рабыня!

Глава 2 Кезон

Три месяца спустя…

«Кезон! Кезон!» — скандирует толпа, когда я, стиснув рукоять своего окровавленного меча, переступаю через мёртвое тело.

Мой последний на сегодня оставшийся в живых противник, судорожно сглатывает. В его глазах застыли страх и паника. Он знает о моей репутации. О ней знает весь Рим.

Девяносто восемь боёв на арене, самая длинная череда в истории Рима, и я всё ещё жив. А вот его спустя несколько минут уже не будет.

Противник отступает. Страх и паника в его глазах сменяется поражением.

Он такой же раб, как и я. Судя по его смуглой коже, скорее всего был пленён где-то на южных окраинах империи и доставлен сюда.

Интересно, его история так же печальна, как моя? Убитая семья… Пленение ребёнком… Десятилетия боли и страданий от кнута.

Неважно. Для меня он не более чем труп, ожидающий своего часа.

Так же, как и все остальные люди или звери, которые выходили на эту арену, мою арену. Они не более чем реквизит в моём шоу.

Их печальные истории заканчиваются на мне.

От моих рук… Моего меча или копья.

Но я не чувствую себя за это виноватым. Я делаю им одолжение.

Они должны благодарить меня за то, что я положил конец их многострадальной жизни.

Противник бежит от меня, только деваться ему всё равно некуда.

Толпа неистовствует.

Я же, ухмыльнувшись, снимаю кожаную броню с груди, позволяя ей упасть на песок. Прохладный ветерок щекочет моё разгорячённое потное тело.

Толпа в переполненном Колизее, одурманенная кровавым зрелищем, взрывается овациями. Сегодня, в этот пасмурный летний день, здесь собрались, наверное, все жители Рима. В том числе и Император.

Император Веспасий встаёт с трона в своей роскошной ложе. В его растрёпанных волосах блестит золотая корона, а рядом полуголые рабыни, с потухшими мёртвыми взглядами, повисшие на его руках. Он безжалостный и кровожадный правитель. Народ Рима уже устал от его безответственных, эгоистичных поступков и решений.

Говорят, он самый сильный человек в мире, но я знаю, что мог бы раздавить его череп голыми руками, если бы подобрался к нему близко. Никто не может быть сильнее меня.

Император смотрит на меня и ухмыляется.

— Прикончи его! — кричит он, и толпа ревёт в знак одобрения.

Нет сомнений, что он говорит это мне. У моего противника нет ни единого шанса. Он всё время держался в стороне, пока я расправлялся с дюжиной человек из его отряда. Он единственный кто остался.

Желая поскорее закончить бой, поворачиваюсь к противнику и иду к нему.

Он мечется в панике. И я его понимаю.

Я самый высокий гладиатор в стенах Колизея. На арене я сражался с воинами со всего мира, но даже самые высокие из них, едва достигали моего подбородка. Я крушил их черепа голыми руками без особых усилий, гипнотизируя зрителей кровавым зрелищем.

Я так же силён, как могучие звери, которых именуют медведями. Я ловок и быстр как клыкастые монстры, привезённые сюда из Карфагена. Их именуют тиграми и львами. Знаю это, потому что сталкивался с ними с оружием и без, и каждый раз выходил победителем.

Девяносто восемь сражений. Все они начинают сливаться воедино.

Септимус, мой хозяин, обещал мне освобождение, если я выиграю сто боёв.

Свобода уже так близко.

Как только я убью этого дрожащего передо мной противника, она станет --">