(Chat Curieux) - Прогулки по воде (СИ)

закрыто ли окно. — Уже ночь. Тем более, ты еще совсем слаба.

Алексей Дмитрич передвинул лампу ближе к постели и собрался уходить. В ужасе Виктория повисла на его руке:

— Алексей, я прошу тебя! Мне нужно знать!..

Снова закружилась голова. Виктория почувствовала, как сильные руки обняли ее за плечи и увлекли куда-то в сторону. Устойчивая поверхность вдруг ушла из-под ее ног. Спустя мгновение разгоряченной кожи коснулись прохладные простыни. Виктория поняла, что ее положили в постель.

— Я знаю, милая, знаю, — услышала она тихий, полный сострадания голос. — Но тебе нужно быть сильной, милая моя девочка…

Ее нежно поцеловали в лоб. Виктория закрыла глаза, вдохнула в себя запах. Не пороха, а терпкого кофе и медикаментов. Муж гладил ее по голове, утешая, как маленькую девочку. Он здесь, рядом с ней… А Павел? Как же Павел?

— Прости меня, — рвано выдохнула Виктория, сама не зная, просит ли она прощения у мужа или у Пестеля. — Я не могу… Не могу…

Алексей Дмитрич задул свечу. Виктория забылась неспокойным, мучительным сном.

***

Письма горели так ярко, что слепило глаза. Они полыхали долго, словно пытаясь выжечь воспоминания не только с бумаги, но и из самой души. И, глядя на взлетающие вверх обожженные клочки, Пестель чувствовал почти физическую боль. Грудь сжимало гнетущее чувство утрат, и невидимые тиски сдавливали голову. Там, в этом огне, сгорало его прошлое.

Уже давно скрылись из вида и его дом, и разожженный во дворе костер, но Пестель до сих пор видел летящие от него искры. Каждый раз, вспоминая летящие по ветру бумаги, он чувствовал на языке привкус пепла. В отдельные секунды ему даже хотелось сгореть с ними — сгореть заживо! — лишь бы все закончилось. О том, что можно все завершить одним простым нажатием на курок, он не думал. Не позволяла офицерская гордость.

Пестель уезжал из Линчина навсегда, зная, что больше никогда сюда не вернется. Трясясь в повозке, он думал только об одном — о том, как однажды зимой, больше двух лет назад, он ехал по этой же дороге вместе с Викторией. Все, что он хотел — увидеть ее хотя бы еще один раз.

Лошади вдруг остановились, и Пестель поднял голову. Навстречу им в темных вечерних сумерках ехали сани. Дорога, заметенная снегом, была слишком узкая, чтобы по ней одновременно могли проехать две повозки. Когда чужие сани поравнялись с кибиткой, в которой ехал Пестель, его взгляд случайно упал на лицо сидевший в них женщины. Закутанная в пуховый платок до самого носа, она дремала, и ее голова медленно склонялась набок.

Её лицо в темноте вдруг стало до ужаса похожим на лицо Виктории, и Пестель невольно отпрянул. Сани проехали мимо, и женщина исчезла, растворившись где-то вдали. Пестель поднял воротник и закрыл глаза. Ведение до сих пор стояло перед глазами — такое до немыслимого отчетливое, что захватывало дух!.. Он видел ее в полусне, как наяву. Она стояла перед ним — молчаливая, тихая — и большие ее глаза светились любовью и тревогой. Такой он запомнил ее.

========== Эпилог ==========

25 июля 1826 года

Виктория задыхалась, стоя под палящим солнцем и сжимая пальцы так сильно, что ногти до крови царапали ладонь. Она отдала бы все на свете, лишь бы не видеть того, что ей предстояло увидеть. Несколько раз она отворачивалась от Сенатской площади с твердым намерением уйти, но так и не смогла этого сделать. Она корила себя за свой страх, стыдилась этого, но все это было выше ее сил. Каждый раз, когда она до боли всматривалась вдаль, к горлу подступал предательский комок, и становилось трудно дышать. Виктория хотела увидеть Пестеля, попрощаться с ним. Она боялась этого.

Народ собирался с каждой минутой, толпился все больше вокруг нее. Изредка кто-то одаривал ее недобрым взглядом, а некоторые осмеливались сказать что-то грубое — Виктория стояла посреди дороги, не двигаясь с места. Она ничего не замечала. Ее взгляд сухих воспаленных глаз пристально всматривался вдаль — туда, где находился дом Рылеева. Теперь, глядя в прошлое, женщина думала о том, что все, видимо, было предрешено судьбой. И даже тот факт, что этот синий дом на набережной Мойки, в котором и родилась революция, находился совсем рядом с Сенатской площадью, уже не казался ей случайным.

— Ведут! — ахнул кто-то в толпе, и Виктория в

--">