(Chat Curieux) - Чужой человек (СИ)

========== Часть 1 ==========

«круговая порука мажет, как копоть

я беру чью-то руку, а чувствую локоть»

Завизжали шины. «Чайка» выдала напоследок столп газов и уехала, истошно ревя и заносясь на поворотах. Сергей Белов оказался один в незнакомом городе.

Вокруг него толпились люди. Они толкались, тащили свои чемоданы, ругались на непонятном ему языке. А он стоял посреди привокзальной площади: в руках потрепанный рыжий чемодан, на плечах не менее потрепанное серое пальто. Руки, держащие багаж, побелели от холода. Кожа кое-где обветрилась. Но перчаток не было, а в карманы озябшие ладони не засунешь — чемодан держать нечем.

Белов подумал, что надо бы поймать такси, и поднял одну руку, голосуя. Тут же к нему подъехала «Волга» в шашечках. Из окна высунулась рыжеватая голова с недовольным выражением лица:

— Куда?

— Не знаю, — честно ответил Белов, но тут же махнул рукой. — Ладно, разберусь…

Он открыл дверь и сел в чистый салон. Чемодан поставил рядом — вещей было мало, чтобы просить водителя открыть багажник.

— Ну? — таксист повернул к нему усталое лицо.

— Что?

— Куда едем?

А Белову некуда было ехать. Он вообще волей случая оказался здесь — в Каунасе. Ведь говорили ему, что о свободе слова и зарекаться нечего. О свободе слова нужно думать, как о сказке: да, оно где-то есть, в тридевятом царстве. Свобода слова — звучит громко. Но говорить о ней лучше шепотом. А лучше вообще не говорить.

— В гостиницу, — бросил Белов таксисту и отвернулся к окну.

— В какую гостиницу? — не унимался водитель. У него был смешной выговор. По акценту Белов понял, что он коренной литовец.

— В любую.

— Ясно, — он завел мотор. — Тогда едем в Боспор — он подешевле будет. Для такого, как ты…в самый раз.

Белов понял, что таксист намеренно хотел его обидеть. Понял, но вида не показал. Лишь поднял воротник пальто и глубже вжался в сидение.

Они ехали по узким старым улочкам. Опять заморосил дождь, и стекло сразу запотело. Белов пальцем протер себе «окошечко» и стал смотреть на дома. Чужие, холодные дома. Каунас совсем не похож на его родной Ленинград.

Он вспомнил слова редактора, когда тот увольнял его из газеты:

— Ты лучше поживи пока в Литве. Или в Эстонии — на твой выбор. Там пиши, что хочешь, а мне больше нервы не мотай! И так еще разобраться нужно, кто твою писанину в печать пропустил.

Редактор с омерзением посмотрел на свежий выпуск Ленинградской газеты, в которой была напечатана та самая злополучная статья. Белов зла не держал ни на него, ни на статью. Он бы ни за что не взял своих слов назад. И, если бы он даже знал, что из-за этой статьи его вышлют «в отпуск» куда-нибудь подальше, он бы все равно ее написал. Все равно бы написал, наперекор запрету гласной и негласной свободы слова.

— Приехали, — таксист остановился.

Белов рассчитался с водителем. Вышел из такси. «Волга» уехала, окатив его грязной водой, и скрылась за поворотом.

Он поднял глаза. Перед ним, нависая серой тучей, стояла гостиница третьего класса с выцветшей вывеской: «Боспор».

Гостиница, где ему придется жить, как эмигранту. Одинокий и неудачливый писатель, так же как и сотни своих собратьев по перу попытавший счастье на литературном поприще и так же как и сотни других одиноких писателей оказавшийся подбитым критикой власти СССР и ограниченной свободой слова.

Дождь припустил сильнее, и Белов, поудобнее перехватив чемодан, с тяжелым сердцем переступил порог своей новой обители.

========== Часть 2 ==========

«я ищу глаза, а чувствую взгляд, где выше голов находится зад

за красным восходом розовый закат»

Номер был небольшой, но очень уютный. Уютный именно потому, что в нем не могли поместиться больше двух людей одновременно. А Белов был один, и ему эта комната казалась почти роскошью. Одноместная кровать, стол у окна, стул, вешалка в углу и комод — вот все, что в ней было. На этаже сразу несколько душевых и туалетов. Крыло, в котором жил Белов, почти пустовало — не сезон для отдыха. Давно стоял октябрь. В Литве была уже глубокая осень.

Белов поставил чемодан на пол рядом со столом и

--">