Василиса Майорова (Францишка) - Неисполненная клятва (СИ)

перчатки рукой макушки Альды, прикрепил к локону сорванную лилию.

— Помни обо мне, — совсем хмуро проговорил он, и странное дело — это подействовало на Альду благотворнее, нежели напускная шутливость.

***

Марсилий Сарагосский обитал в просторном белокаменном дворце с резными колоннами чёрного дерева и золотым куполом, увенчанным рубиновыми полумесяцами. Сосновые ворота с фаянсовым орнаментом вели туда через мощёные пальмовые аллеи, а окошки переливались на солнце затейливыми стеклянными узорами в виде птиц и неведомых цветов. На фоне полуразгромленного города дворец, единственное нетронутое здание, выглядел особенно роскошно. Но берегись, непокорный магометанин: очень скоро, с повторным прибытием франков, и твои хоромы, наравне с несчастными мечетями, кузницами, плотницкими, обратятся в безжизненные руины! Мозаичные изображения рассыпятся, парчовые ковры в просторных залах будут смочены жгучим багрянцем, яхонтовые и жемчужные украшения нещадно сорваны со стен, а кедровые сундуки разорены и перевёрнуты вверх дном!

Марсилий осознавал это, и потому призвал ко двору мудрейших вельмож, дабы возвестить о необратимом крахе и попросить совета. Он расположился на перьевом матрасе, с наслаждением вдыхая ароматы корицы и мускатного ореха, развеивающиеся по залу, и изложил своё безрадостное известие.

— Вы правы, добрый государь, — поднялся с ковра и выступил из приунывшего столпотворения Бланкандрен, крепкий черноволосый муж с огромными блуждающими глазами. Он носил посеребрённый панцирь, камчатый халат из жёлтого муслина и шлем с плю­мажем. — Проклятые франки захватили всю Испанию. Очередь — за последним оплотом сынов Востока. Последняя битва с кафирскими разбойниками была действительно люта! Их баллисты расшибли стены в булыжники, зажжённые стрелы спалили бедняцкие домишки дотла, а картины той зверской резни до сих пор мерещатся мне в кошмарных снах, сопровождаясь воплями и тошнотворным кровавым смрадом! Если франки прибудут сюда снова, мы погибнем. А кто не погибнет, будет обращён в ложную веру и навеки отвратит от себя безграничное милосердие Аллаха!

Гром возмущённых возгласов прокатился по пёстрым рядам мавританской армии.

— Посему, — начал Бланкандрен, едва шум потихоньку улёгся, — если нельзя побороть кафира силой, я предлагаю побороть его умом. Задобрите Карла щедрыми дарами: возьмите лучших коней и мулов, нагрузите их золотом и серебром, отвезите также пару медведей и львов — на забаву гордому правителю, да десять сотен соколов с борзыми псами: франки — большие любители охоты. И поклянитесь, что примите крещение, как только Карл оставит нас в покое и возвратится в Ахен.

На мгновение в рядах мавров воцарилось затишье, но вскоре Марсилий едва заметно кивнул и принялся снаряжать отряд, нагружая повозки многочисленными богатствами. Спустя несколько часов изнурительного перехода через сланцевые холмы, буковые леса и колючие равнины мавры достигли Кордовы, где временно обосновался король-завоеватель. Карл Великий принял их со всеми почестями: подал к столу самого жирного барана, спелые гранаты и абрикосы, изысканное мускатное вино — увы, к последнему неверные не притронулись. Едва послы удалились обратно в Сарагосу, Карл собрал совет, где объявил о неожиданном прозрении Марсилия. Толпа сподвижников, большинство из которых было облачено в кольчуги и туники с личными эмблемами, вспыхнула настороженным, нерешительным ропотом.

Лишь один боец — смелый граф Роланд — открыто оспорил мавританскую клятву.

— Мавры не ведают доблести, — дерзко заявил он. — Они страшатся своего Дьявола ровно в той мере, в какой боятся доброй схватки, и никогда, вы слышите, никогда не отрекутся от своих варварских устоев! Надеюсь, вы не забыли, что однажды Марсилий уже предлагал нам перемирие, приведя ко двору пятнадцать бойцов с масличными ветвями и лживо-усладными речами на устах, а после без зазренья расправившись с нашими послами — Базаном и Базилием. Мы должны вторгнуться в Сарагосу и отомстить за их гибель — завтра же!

Прежде чем кто-либо успел возразить, из сборища выступил Ганелон, отчим Роланда, — тощий пожилой рыцарь в синей тунике и красном, отороченным горностаем плаще, и громко провозгласил:

— Довольно! Марсилий разбит и опозорен. У

--">