(Muftinsky) - Кометые косматы (СИ)

высунул голову. Кажется, в холодильнике оставалось немного колбасы, а он так и не успел поужинать до ухода мамы. Живот предательски подвело. Глеб перегнулся пополам, преодолевая спазм, и заковылял к кухне, где отчего-то по-прежнему горел свет. Забыли выключить. Глеб толкнул голой ступней прикрытую дверь с матовой стеклянной вставкой… да так и замер прямо на пороге.

Он ошибся, они никуда не ушли. Только вот… девчонка с густой рыжей шевелюрой горделиво восседала прямо на их кухонном столе, раздвинув ноги в капроновых колготках, а перед ней, прижавшись к ней всем телом, стоял Вадим, и ладони его беспорядочно блуждали по бедрам и груди девицы, а губы яростно и ненасытно впились в ее вожделеющий рот. Глеб не мог поверить своим глазам. В фильмах ему еще не доводилось видеть столь откровенных и однозначных проявлений плотской любви. И теперь смотреть на старшего брата – слишком юного еще даже для бритвы – бесстыдно целующего неизвестную девицу, стало для Глеба не просто испытанием - открытием. Он мало что понял в происходящем, лишь заворожено следил, как его авторитетный Вадим елозит губами по губам девицы, загоняя язык ей в рот, а пальцы его смело оглаживают ее стан – от плеч по груди и вниз к бедрам. Так, словно эта девица – его собственность, и он имеет право делать с ней все, что заблагорассудится.

Та раздвигала ноги все шире, ладонь Вадима скользнула ей под юбку и приспустила колготки. В горле Глеба пересохло, он вжался в дверной косяк, не смея пошевелиться и тем самым выдать свое присутствие, а живот тем временем свело таким страшным спазмом, что хотелось заорать и свалиться на пол прямо там, но он словно окаменел, лишь хлопал ресницами, наблюдая за тем, как колготки девицы оказались на полу, а вслед за ними туда же полетели и ее белоснежные трусики. Лицо Вада покрылось пунцовыми пятнами, он дышал часто и прерывисто, пальцы его опустились к ширинке, которую он поспешно расстегнул и взял в ладонь… Глеб зажмурился, но не посмел отвернуться, а перед глазами пульсировала возбужденная плоть старшего брата. Девушка вскрикнула, и Глеб непроизвольно распахнул глаза и увидел, как на нее всем телом навалился его старший брат. Оба они были почти полностью одеты, их выдавали лишь характерные движения бедер Вада да похотливо раздвинутые ноги подруги, но детской фантазии и этого оказалось вполне достаточно. Он видел, как ладони Вадима легли на округлые холмики грудей и сжали их, видел, как губы его покрывали поцелуями порозовевшую шею девушки, а бедра продолжали вбиваться в ее раскрытое ему навстречу тело. Глеб слабо пока еще понимал суть происходящего, лишь подсознательно ощущал, что творится что-то неправильное, неприличное.

Дыхание перехватило, вцепившиеся в дверной косяк пальцы побелели, живот свело новым спазмом. И на этот раз Глеб не выдержал – сморщился, согнулся в три погибели и издал сдавленный едва слышный стон сквозь бессильно сжатые зубы. Вадим вздрогнул, повернул голову к двери и в ужасе замер.

- Глеб, т-т-ты ч-ч-чего? – заикаясь, пробормотал он, отстраняясь от девицы, но не выходя из нее.

- Я з-з-за к-к-колбас-с-сой, - точно так же заикаясь, вымолвил Глеб, на ватных ногах ковыляя к холодильнику.

Проходя мимо брата, он заметил, как задралась на его спине футболка, предательски обнажив узкую полоску кожи над брюками - гладкую розовую потную и, наверное, теплую… Глеб сглотнул образовавшийся комок в горле и потянулся к дверце холодильника.

- Мелкий, ты можешь пошевелиться, а? – грубо окрикнул Вадим. – Я так долго не продержусь.

- Д-д-да, с-с-сейч-ч-час, - бормотал Глеб, поспешно доставая последнюю остававшуюся палку краковской.

Руки его дрожали, он ненароком уронил ее и присел на корточки, чтобы поднять. Глаза сами помимо его воли скользнули к Вадиму. Глеб ахнул и замер. С этого ракурса - на корточках у холодильника, едва прикрытый распахнутой дверцей - Глеб видел наполовину вынутый из девицы твердый пульсирующий и набухший венами член брата, отчаянно ожидающий продолжения прерванных ласк. Глеб сжал в пальцах злополучную колбасу, казалось, забыв, зачем он здесь.

- Мелкий! – снова крикнул Вадим. – Чего ты там возишься?

Глеба тут же сдуло из кухни, и опомнился он только в комнате, когда понял, что не взял ни хлеба, ни даже нож, чтобы порезать цельную палку. Он отгрыз зубами пленку и

--">