(Muftinsky) - Кометые косматы (СИ)

окинул взглядом кабинет.

- Я и без них знаю, чего стоит мое творчество. Это дрянь.

- То есть ты окончательно решил уйти со сцены, так? – нахмурилась Юля. – И что делать планируешь?

- Поживем для начала на Бали несколько месяцев. Ты же не против? Отдохнем, придем в себя, а там посмотрим. Может, стоит перебраться туда насовсем? Ну или вернемся, я звукачом наймусь к кому-нибудь. Саунд-продюсером опять же. Меня многие зовут альбомы им делать – вот займусь, наконец-то, своим истинным призванием! – и горькая ухмылка тронула его сухие губы.

- Хоть о маме подумай… Она ж с ума сойдет.

- Ей это как раз проще всего будет перенести. Ну, подумаешь, старший сменил род деятельности…

- Дурак, - цыкнула Юля, подошла и села рядом с мужем.

Он сухо поцеловал ее в щеку и мягко отстранился, давая понять, что хотел бы остаться один. Она молча кивнула и выскользнула из кабинета, прикрыв за собой дверь. Вадим потушил сигариллу и снова юркнул под одеяло. Сон уже начал заползать под его веки, как вдруг телефон завибрировал неожиданно пришедшим сообщением. Вадим выругался на самого себя, что забыл отключить звук, и удивленно уставился на экран: сообщение пришло в директ и содержало всего только ссылку. Ссылку на столь знакомый ему ресурс, который еще несколько месяцев назад Вадим активно почитывал. Соблазн был слишком велик. Он ткнул пальцем в ссылку, и на светло-коричневом фоне высветилось название «ПРИЮТ НА ПОСЛЕДНЕЙ ЧЕРТЕ». Он решил было закрыть вкладку и вернуться к ее изучению когда-нибудь потом, но глаза сами заскользили вдоль строчек, и уже через несколько минут Вадим возбужденно крутил полотно текста вниз не в силах оторваться от написанного.

*

Дверь хлопнула слишком громко. Непозволительно громко для позднего вечера, и Глеб вздрогнул и высунул голову из-за шторы, за которой прятался, прижав лоб к подоконнику. Сквозь мутное, так и не отмытое с весны стекло проступали расплывчатые силуэты пятиэтажек напротив, а за ними – черная едва различимая бездна тайги, в которой еще пару часов назад утонуло уставшее солнце, напоследок озарив небосклон кровавыми всполохами. Глеб, замерший у окна при виде этого зрелища, так и не способный привыкнуть к нему за столько лет наблюдений, казалось, потерял счет времени, и только непозволительно громкий удар входной двери вырвал его из скопища мрачных фантазий, в которые погрузилось его сознание. Он поплотнее сдвинул шторы, чтобы вошедший не вздумал искать его на подоконнике, но его опасения были напрасны: в комнату никто не зашел, лишь из кухни слышались сдавленные смешки и пошлый звон посуды. Глеб попытался сосредоточиться на черном пятне тайги, но оно уже сливалось по цвету с небом, теряло свое дневное великолепие, становилось частью огромного черного мазка под названием ночь, и пустая стылая комната подкрадывалась все ближе. Ее вездесущие руки тянулись к Глебу, тщась уволочь в свои объятия, и Глеб сдался – уныло слез с подоконника и юркнул под одеяло прямо так, не раздеваясь.

Звон на кухне стал чуть громче, а смешки почти стихли. Глеб замер, напряженно вслушиваясь в то, что происходило прямо за стеной, у которой стоял книжный шкаф. До этого момента не задумываясь о том, кого это брат притащил к ним в квартиру, Глеб вдруг встрепенулся, выскользнул из-под одеяла и на цыпочках подкрался к двери. Голоса были едва слышны, однако, Глеб безошибочно распознал девичий щебет и, нахмурившись, покачал головой: девчонка!

В жизни его старшего брата девчонки присутствовали на постоянной основе уже лет пять: тот провожал их до дома, непременно наигрывая что-то на гитаре, изредка они заглядывали на чай, и Вадим включал им редкие пластинки, что доставал для них двоюродный брат. Но этим дело обычно и ограничивалось. Все происходило днем, при маме и в присутствии Глеба. И вот впервые девчонка очутилась в их квартире ночью, когда мама на смене, а Глеб, по расчетам Вадима, предположительно спит и видит десятые сны. Зачем он притащил ее сюда? Да еще и ночью. Глеб вяло вздохнул и вернулся в постель. Ему и вправду вдруг начало адски хотеться спать. Посуда на кухне еще звенела некоторое время, а потом все стихло, и ни единого шороха больше не раздавалось из-за стены. Глеб подождал около десяти минут и, убедившись, что на кухне царит тишина, пробрался к двери, приоткрыл ее и

--">