Нора Робертс - Дорогая мамуля

Нора Робертс Дорогая мамуля

В ботинке дырявом старушка жила.

Куча ребят у старушки была.

Похлебкою жидкой она их кормила,

Пить не давала и больно их била.

А только проснутся – она их опять

Спать отправляет в большую кровать.

Детская считалка

Память, сторож мозга.^[1]

Уильям Шекспир

ГЛАВА 1

Смерть не знает отдыха, у нее не бывает ни выходных, ни каникул. Весь Нью-Йорк разукрасился в праздничные краски и засверкал огнями в преддверии Рождества, но Санта-Клаус был мертв. А двое сопровождавших его эльфов выглядели весьма плачевно.

Лейтенант Ева Даллас стояла на тротуаре, не обращая внимания на гудящую толпу на Таймс-сквер, и изучала то, что осталось от Санта-Клауса. Несколько детишек еще того возраста, когда дети верят, что дед в красной короткой шубе спускается по трубе только затем, чтобы принести им подарки, визжали и вопили так, словно хотели, чтобы у окружающих лопнули барабанные перепонки.

«И почему родители не заткнут их? – с досадой подумала Ева. – Не мое дело, – тут же сказала она себе. – Слава богу». Она определенно предпочла иметь дело с тем, что лежало у ее ног.

Ева запрокинула голову и посмотрела на самый верх. Спикировал с тридцать шестого этажа отеля «Бродвей Вью». Так доложил офицер, первым прибывший на место. Завывая, согласно показаниям свидетелей, всю дорогу, пока не приземлился, забрав с собой на небеса какого-то невезучего сукина сына, решившего присоединиться к всеобщему веселью в этот злосчастный день.

«Не позавидуешь тем, кому придется разъединять эту парочку», – подумала Ева.

Еще двое пострадавших отделались легкими травмами. Одна дама просто рухнула в шоке как подкошенная и разбила голову о тротуар, когда ее забрызгало с головы до ног кровью и мозгами. Ева решила пока оставить пострадавших на попечение медиков и снять с них показания позже, когда они окончательно придут в себя.

Ева знала, что здесь произошло. Она уже все видела по растерянным лицам спутников Санты в костюмах эльфов.

Она направилась к ним. Полы ее длинного черного кожаного пальто развевались на ледяном ветру. Короткие темно-каштановые волосы обрамляли ее лицо с узкими скулами. Все ее тело было словно вытянутым – длинная шея, руки, ноги, даже продолговатые глаза цвета доброго виски многолетней выдержки. И, как весь облик, эти глаза говорили, что их обладательница – коп.

– Парень в костюме Санты – ваш приятель?

– О черт, Тюфяк! О черт!

Один был черный, другой – белый, но в этот момент оба они выглядели скорее серо-зелеными, и их можно было понять. Парням было под тридцать, а их недешевые маскарадные костюмы наводили на мысль о том, что они – сотрудники среднего звена в фирме, чья рождественская вечеринка была прервана столь жестоким образом.

– Я договорюсь, чтобы вас обоих отвезли в Управление полиции, где вы дадите показания. Советую вам добровольно согласиться сдать анализы на наркотики. Если же вы откажетесь… – Ева выдержала паузу и торжествующе улыбнулась: – Мы их все равно получим. Не по-хорошему, так по-плохому.

– Вот дерьмо… Он мертв, он же мертв, верно?

– Считайте, что это подтверждено официально. – Ева повернулась и сделала знак своей напарнице.

Детектив Пибоди, склонившаяся над телами, распрямилась и направилась к Еве. Ее черные волосы были уложены по последней моде, а вот лицо, заметила Ева, стало заметно бледнее. Тем не менее она держалась.

– Провела опознание по обеим жертвам. Личности установлены, – отчиталась Пибоди. – Санта – это Макс Лоренс, двадцать восемь лет, проживает в средней части города. Парень, который… гм… прервал его полет, – Лео Джейкобс, тридцать три года, жил в Квинсе.

– Эти двое пусть сдадут кровь на анализ. Снимем с них показания, когда все тут закончим. Полагаю, ты захочешь подняться, осмотреть место, поговорить с другими свидетелями.

– Я…

– Ты – ведущий следователь по этому делу.

– Есть. – Пибоди сделала глубокий вдох. – Вы с ними уже говорили?

– Оставляю это тебе. Хочешь прощупать их прямо сейчас?

– Ну… – Пибоди вгляделась в лицо Евы явно в поисках правильного ответа. Ева не дала ей подсказки. – Они сейчас пришибленные, и тут черт-те что творится, но… Мы можем больше вытащить из них здесь и сейчас, пока они не сообразили, что вляпались по полной.

– Какого берешь?

– М-м-м… Я возьму черного --">