(Terra 33) - Мармеладка (СИ)

Весна. Задорной босоногой девчонкой она ворвалась в уставший от вечно брюзжащей, сгорбленной старухи-зимы город, пробежала, смеясь, по улицам, заглядывая в витрины, омытые от скучной пыли ласковым дождиком, тронула тонкими, музыкальными пальцами голые ветки деревьев в городском парке, заставив их, вздрогнув, опушиться клейкой листвой, и, запыхавшаяся, но весьма довольная, опустилась на скамейку в маленьком скверике около Академии искусств, расположенной почти в центре Магнолии. Огляделась по сторонам, смешно наморщив украшенный веснушками носик, решая, с кем бы и как бы ещё порезвиться, тут же радостно захлопала в ладоши, наметив себе новую «жертву». Ею стала невысокая светловолосая девушка, что присела на соседнюю скамеечку, положив рядом с собой большую папку с рисунками.

Приглядевшись, Весна увидела, что блондинка явно не в настроении – плечи опущены, нижняя губа закушена, а большие карие глаза задумчивы и печальны. «Не порядок!» – зелёные травяные волосы взметнулись от резкого движения головы, мягкой волной скользнув по хрупким плечам; изящная кисть сделала почти неуловимое движение, и в ту же секунду солнечный лучик, повинуясь приказу Весны, прыгнул к девушке на щёку, пощекотал теплом бархатистую кожу, поднялся выше, мягко тронув ресницы и заставив блондинку зажмурить глаза, и утонул в заблестевших от его прикосновения волосах. Чуть пухловатые губы дрогнули в улыбке, сразу преобразив и без того симпатичное девичье личико. Весна, пару минут полюбовавшись на незнакомку, снова вскочила на ноги и убежала по своим делам – ох, и много их ещё у неё!

Оставшаяся сидеть на скамейке в полном одиночестве блондинка заправила за ухо прядку и, бросив косой взгляд на папку, тяжело вздохнула. Вот ведь незадача! А она так надеялась, что получит зачёт. Но господин Ридас Джона, преподаватель по столь нелюбимой ею дисциплине, был весьма категоричен, сразу и безоговорочно забраковав все работы.

Ей пришлось ждать в коридоре около студии почти час, пока закончится урок и студенты, подхватив свой нехитрый скарб, дружно покинут аудиторию, разбежавшись в разные стороны. Легонько стукнув костяшками пальцев по двери, девушка вошла в просторную светлую комнату, предназначенную для рисования обнажённой натуры. Господин Джона, высокий, худой, как жердь, с аккуратно завитыми ярко-рыжими волосами, что-то негромко напевая себе под нос, перебирал в руках разноцветную ткань, которой намеревался, видимо, драпировать стоящий в середине зала стул – через полчаса начинался очередной урок. Услышав за спиной робкое покашливание, мужчина обернулся и посмотрел поверх очков на незапланированного посетителя.

– Здравствуйте… – прозвучало тихое приветствие.

– А-а-а, мисс Хартфилия! – преподаватель откинул в сторону ткань, разноцветной змеёй заскользившую с постамента, рядом с которым он стоял, на пол. – Вы принесли рисунки?

– Да, – кивнула девушка, подходя ближе. – Это для зачёта.

– Ну-с, посмотрим, посмотрим, – Ридас, забрав у студентки папку, отошёл с ней к столу у окна и стал неторопливо рассматривать. Девушка пыталась по его лицу определить, насколько художнику нравятся её работы, но тот оставался невозмутим. Просмотрев содержимое, Джона сложил листы обратно в папку и протянул их мисс Хартфилии: – Как вас зовут?

– Люси, – ответила студентка, едва не взвыв от досады: во-первых, сейчас её ждала получасовая лекция по искусству, на которую намекали снятые с длинного преподавательского носа очки в толстой пластмассовой оправе; а, во-вторых, зачёта ей не видать, как своих собственных ушей – Джона обращался к студентам по именам только тогда, когда собирался потомить их ещё какое-то время в ожидании получения долгожданной записи в зачётной книжке.

– Так вот, Люси, – начал Ридас. – Ваши работы, без сомнения, хороши: интересная техника, соблюдение пропорций, великолепное исполнение деталей. Но в них нет самого главного – вас самой.

– Простите? – недоумённо приподняла брови Хартфилия.

– Ну, что же вы, не ходили на мои занятия? – обиженно поджал губы преподаватель. – Художник, рисуя картины, как и любой творческий человек, в момент создания своего творения подобен самому Господу, потому что вкладывает в работу частицу себя… – Джона начал расхаживать по комнате, воодушевлённо

--">