Чак Норрис , Кен Абрахам - Всем бедам назло

президентом и первой леди Лорой Буш позировал для специальной памятной фотографии. Президент поблагодарил меня за оказанную поддержку и дружбу с семьей Буш. Это был запоминающийся день, и мне уже не терпелось позвонить Джине после обеда и рассказать обо всем… Но сейчас Джина лежала в палате неотложной помощи в Калифорнии. И вдруг в одно мгновение, после одной фразы все мои приоритеты перестроились, и я совершенно отчетливо понял, что действительно важно в жизни.

— Позвони пилотам, Фил, скажи, что мы вылетаем немедленно!

— Есть, сэр.

Мне хотелось как можно скорее оказаться рядом с Джиной.

Пока Фил связывался с пилотами, я прощался с высокопоставленными гостями, которые еще оставались на обеде. Я улыбался, пожимал руки и желал всего наилучшего, а сам украдкой поглядывал на Фила, ожидая сигнала для отправки в путь.

Однако сигнала не было, и по выражению лица Фила я понял, что он чем-то недоволен.

— У меня на линии пилот. Думаю, вам лучше самому с ним поговорить, — сказал Фил и передал мне свой сотовый телефон.

Я взял трубку и спросил:

— В чем проблема?

Пилот, запинаясь, ответил:

— Мне очень жаль, мистер Норрис, но второй пилот выпил бокал пива, и я бы предпочел не вылетать сегодня вечером.

— Что?! Что значит "я бы предпочел не вылетать сегодня вечером"?!

— Ну, дело в том, что мы ведь не планировали возвращаться в Лос- Анджелес сегодня же, поэтому я решил, что он может позволить себе немного выпить. А теперь получается, что если мы вылетим сегодня, то это будет нарушением инструкций.

Я был вне себя, но понимал, что пилот прав. В иных обстоятельствах я, наверное, даже поблагодарил бы его за честность и откровенность. В конце концов, пилот легко мог обмануть меня; он не был обязан все это мне рассказывать. Я бы никогда не узнал, что второй пилот выпил, а если учесть то, что происходило дома, то мне вообще было бы все равно!

— Как скоро мы сможем вылететь? — спросил я.

— Не раньше половины шестого утра, — ответил пилот.

— Половины шестого?! — ужаснулся я и посмотрел на часы: было только одиннадцать часов вечера.

Нам не оставалось ничего, кроме как попытаться найти другой способ поскорее добраться домой. Аарон, Деннис, Джон, Фил и я поспешили в гостиницу "Риц-Карлтон", где мы остановились. Мы попытались взять билеты на какой-нибудь обычный рейс, но безуспешно. Затем стали звонить во все фирмы, надеясь, что нам удастся нанять частный самолет в Вашингтоне, но ни один экипаж не мог вылететь раньше половины четвертого утра.

Я метался по номеру, не находя себе места. Мой разум одолевали явные противоречия, и я чувствовал себя совершенно беспомощным. Я был шестикратным чемпионом мира по каратэ; снялся более чем в двадцати кинофильмах, где исполнял роли героев; на протяжении восьми лет снимался в собственном телесериале "Уокер, техасский рейнджер", где тоже играл роль героя; а сейчас я был абсолютно бессилен помочь жене.

За свою жизнь я заработал миллионы долларов и дружил с несколькими президентами, но в данной ситуации никакие деньги не могли мне помочь, да и знакомства с влиятельными людьми тоже были бесполезны.

Оставалась только одна Личность, к Которой я мог обратиться, — и я помолился: "Боже, прошу, сохрани мою жену и детей!"

Фил дал мне свой сотовый телефон, чтобы я позвонил Джине в больницу и сообщил, что вылет задерживается. Мне удалось до нее дозвониться, но Джина была настолько слаба, что я с трудом понимал ее. Разобрал только, что ее будут оперировать завтра в восемь утра. Очевидно, врач нарисовал невеселую картину, рассказывая Джине о всех возможных проблемах и осложнениях. Я сказал, что прилечу так быстро, как только смогу. Попытался ободрить жену, затем мы коротко помолились и попрощались.

— Я люблю тебя и скоро буду с тобой, — сказал я.

Наш багаж уже был собран и стоял наготове рядом с дверью номера. Я был слишком взволнован, чтобы спать, поэтому мы с ребятами так и не легли, а всю ночь провели в разговорах и молитвах, меряя шагами комнату и считая минуты.

Ровно в 5:30 наш самолет поднялся в воздух. Как только мы приземлились в Калифорнии, я сбежал по трапу и помчался в больницу. Когда я добрался туда к десяти часам утра, Джину уже перевели в послеоперационную палату.

Я вошел туда и увидел Джину на постели под накрахмаленной белой простыней. Она выглядела очень бледной и хрупкой. Женщина, на которую я привык полагаться во всех --">