Чак Норрис , Кен Абрахам - Всем бедам назло

сферах своей жизни, теперь казалась такой ранимой и беззащитной. Я наклонился к ней и нежно поцеловал.

— Прости меня, родная, что меня не было с тобой, — начал извиняться я. — Я никогда больше не оставлю тебя одну!

— Ты уже здесь, — сказала она, — и это самое главное.

Я обнял женщину, которая так сильно любила меня, что согласилась пройти долиной смертной тени ради того, чтобы у нас родились дети. Врач сказал, что если мы сможем удержать Джину в постели еще десять недель, то тогда, по его мнению, с детьми все будет в порядке. Готовность Джины сделать все возможное и невозможное ради наших детей напомнила мне о другой женщине потрясающей веры — о моей маме. Ей пришлось очень много пострадать, когда она рожала меня. Как и Джина с нашими детьми, мама со мной рисковала жизнью и наперекор всему выжила.

ГЛАВА 2 Смешанные мотиваторы

Моей матери — Вильме Норрис — было всего восемнадцать лет, когда она родила меня, а сами роды длились целую неделю! Она отправилась в больницу в воскресенье, 3 марта, а я появился на свет только в следующее воскресенье. И всю эту неделю врачи отчаянно боролись за жизнь моей матери и меня. В конце концов ранним утром 10 марта 1940 года я пришел в этот мир — 2 кг 950 г, однако мамины проблемы на этом не закончились. Что-то было не так, потому что я был неправильного цвета!

Мое крошечное тельце было темно-лиловым. Мой отец — Рэй Норрис, а также обе мои бабушки присутствовали при родах, и когда отец увидел меня, то так разволновался, что потерял сознание.

Врачи и медсестры не слишком переживали за моего отца, но очень сильно испугались за меня. Я оказался "синюшным ребенком". Это означало, что я не начал дышать сразу же после рождения, и из-за этого моя кожа приобрела такой страшный оттенок. Врачам, чтобы не допустить необратимого поражения мозга из-за недостатка кислорода, пришлось срочно спасать меня. Мне немедленно дали кислород, чтобы "завести" мои легкие. Это помогло, и уже вскоре я дышал, как профессионал.

Тем не менее в течение первых пяти дней моей жизни врачи не были уверены, что я выживу. Они поместили меня в изолятор наподобие современных послеродовых палат интенсивной терапии, чтобы уберечь меня от инфекций и наблюдать за моим состоянием. Я был слишком слаб, чтобы самостоятельно есть, поэтому мама сцеживала молоко, и меня кормили с помощью пипетки. Мама тоже была очень слаба, и ей не разрешали видеться со мной. У нее до сих пор сохранилось письмо моей бабушки, написанное в те дни, в котором она сообщала моей тете: "Малыш Вильмы, наверное, не выживет”.

Однако мы с мамой всех удивили! Мы выкарабкались, и вскоре врачи выписали нас. Впоследствии мама рассказала мне, что, впервые взяв меня на руки, она посмотрела мне в глаза и прошептала: "У Бога есть планы для тебя". Эти слова она повторяла много раз на протяжении всей моей жизни.

Родители привезли меня домой, на ферму, где работал папа, в Райан, штат Оклахома, — маленький городок на границе с Техасом, примерно в двух часах езды от Далласа. В моем свидетельстве о рождении в графе "Имя" записано: "Карлос Рэй Норрис". Меня назвали в честь преподобного Карлоса Берри, пастора нашей семьи в Райане, и в честь моего отца Рэя.

Если говорить о происхождении, то во мне поровну ирландской и индейской крови. Со стороны Норрисов мой дедушка по отцу был ирландцем, а бабушка — чистокровной индианкой из племени чероки. Девичья фамилия моей мамы была Скарберри. Бабушка по матери, Агнес, была ирландкой, а дедушка — индейцем-чероки из Кентукки.

Дедушка Норрис перебрался из Ирландии в Америку вместе с родителями в середине XIX века. Женился, у него родилось трое детей, но жена умерла, не выдержав трудностей жизни первых поселенцев. Тогда он в качестве няньки для детей нанял шестнадцатилетнюю индианку из племени чероки. Вскоре он решил жениться на няньке и договорился с ее родителями, жившими в резервации, о выкупе. То, что девушка была влюблена в юношу из своего племени, совершенно не заботило ее родных. Они продали ее моему деду, ни минуты не колеблясь.

Молодая индианка-чероки оказалась хорошим выбором. Она родила дедушке Норрису тринадцать детей, семеро из которых выжили. В их числе был и мой папа. Однако их взаимоотношения нельзя назвать романтическими. Возможно, бабушка не смогла забыть свою первую любовь, с которой ее разлучили. Много лет спустя мама рассказала мне, что на похоронах дедушки --">