(ste-darina) - Контрабанда мечты (СИ)

========== Часть 1 ==========

Контрабанда мечты для беспокойных сердец,

Что больны войной, что больны дождём,

Что торопятся биться быстрей и быстрей.

Контрабанда любви для всех заблудших овец.

Хотя бы в эту ночь не оставит Господь

Их милостью своей.

Солнце, белое, блестящее и жаркое, льётся сквозь пыльные стёкла.

Обе давно отчаялись отдёрнуть застрявшую оконную створку, но невыносимая, на грани головной боли духота отодвинулась на второй план. Главным было другое: они возвращались, они сидели друг против друга, по разные стороны крошечного вагонного столика, и улыбались.

Галя, со смеющимися глазами, с вынужденной короткой стрижкой, загорелая до песочной коричневости, казалась Антоновой гораздо моложе, в профиль чуть не подростком. Взгляд то и дело цеплялся за её тонкие, тёмные, как деревянные, запястья – за время, что они не виделись, Рогозина истоньшала под жарящим солнцем сильней обычного.

- Ну что ты постоянно косишься на мои руки? – ворчливо спрашивает полковник, не переставая, однако, улыбаться. – Что ты там нашла?

Валентине хочется смеяться. Так, словно им едва за двадцать, словно поезд везёт их не в усталую осеннюю Москву, а назад, в их юность. Словно знакомую, привычную песню перепели в стиле регги.

Рогозина качает головой. Покосившись на бормочущее под верхней полкой радио, тянется убавить громкость.

- Давай есть. Я голодная, как волк. – Полковник вынимает из баула пакет с едой, снимает с полочки мыльницу и вручает Антоновой: - Иди мой руки.

Вернувшись, Валя видит на столе початки варёной кукурузы и дольки крупно, неаккуратно нарезанной дыни. От солнца испещрённая жилками дынная корка кажется бело-бронзовой.

- Голодная, как волк? – насмешливо переспрашивает она, вдыхая густой медовый запах. – И хочешь наесться этим?

- Во-первых, - Рогозина разламывает не до конца отрезанные куски, - это всё, что мне удалось там достать. Во-вторых, до вечера хватит. А в-третьих… В-третьих, Валентина, я совершенно не ожидала, что ты свалишься на мою голову…

Она щурится от солнца, выкатившегося в самый зенит, и, хотя её лицо вновь нахмурено и озабочено, где-то внутри, в глубине, Валя угадывает натянутую улыбку. Лучи скачут по стрижке-лесенке, выбеливают кожу и пролистывают бесконечно меняющиеся тени.

Пальцы, в мелких ожогах и ссадинах, ловко разрывают глухо хрустящую кожуру.

- Галя… - Антонова ловит её руку, выворачивает ладонью к себе, подносит к лицу. – Всё-таки… Откуда столько?..

- Плита часто не работала. - Рогозина откладывает нож и усаживается рядом. – Приходилось проверять рукой: нагревается спираль или нет.

- Галь…

-Ну что, Валя? Я уже всё тебе объяснила. Заблудились, заехали на чужую территорию. Блокпост… Показали по глупости российские паспорта. Валечка, прошу тебя, не начинай заново!

Обнимая прижавшуюся к ней Валентину, Рогозина думает, что теперь долго, очень долго обеих будут преследовать бессонные ночи или дурные сны и резкие пробуждения, разговоры и уговоры. И за ними – то, чего она страшится сильнее минных полей и генеральского гнева. Валины вздрагивающие плечи.

***

Первый колокольчик, словно школьный звонок, прозвенел в преддверье осени.

Август подходил к концу, грозя без привычного сентябрьского мостика разлиться в надрывный октябрь. Уже к двадцатым числам по опавшим коричневым листьям полили дожди, а в последние дни лета всё вокруг окончательно пропиталось увяданием. В один из таких вянущих, будто вяжущих на языке дней Рогозина появилась в ФЭС позже обычного, сердитая и расстроенная. После нескольких окриков, выговоров и излишне нервной летучки выяснилось: ей предстоит очередная командировка. И не то чтобы это было неожиданным – к командировкам полковнику было не привыкать, - но в этот раз было что-то, что заботило и угнетало её сильней обычного.

Ко всему прочему накануне отъезда Рогозина встретила на улице знакомого до оскомины невропатолога.

Об этой особе из ведомственной клиники, по неизменно негативным отзывам полковника, Валя знала многое. К примеру, то, что ко всем без исключения пациентам та

--">