(ste-darina) - Один день (СИ)

Отпуск неожиданно совпадает у обоих. Подписывая заявление Тихонова, Галина Николаевна едва обращает внимание на дату, а он совершенно не планирует с ней стыковаться, но в последний рабочий вечер они вышли из ФЭС вместе: она — с папкой, полной бумаг, он — с ноутбуком под мышкой, в шортах до колена и кедах — как будто уже со ступеней хочет шагнуть в тёплые края.

— Подвезти? — Иван показывает на байк, припаркованный у будки охраны.

Рогозина кивает, всё ещё в мыслях о работе, и, кажется, не вполне понимает, на что подписывается. Четверть часа назад она уже не так сдержанна:

— Тихонов! Что ты творишь?! — Байк заносит на повороте, и задним колесом они резко вскакивают на невысокий бордюр. — Хочешь, чтобы я из отпуска не вернулась?

— А вы в отпуске? — виновато кричит он, перекрывая трескотню мотора. — С сегодняшнего дня?

— С завтрашнего. — Полковник испытывает неясное дежавю.

— Отлично, — программист глушит байк и всем корпусом оборачивается к начальнице: — В таком случае, приглашаю вас на прогулку.

Позже она часто думает, почему согласилась, но так и не может дать себе ответ.

***

Всё начинается на следующий день: с полудня до пяти идёт оглушительный дождь: гром, белые цепкие молнии на полнеба и плотные потоки воды. Но в начале шестого тучи расходятся, и ясное, умытое небо режет глаз лазурью — такой, какая бывает только в начале мая. На улице тепло, и от влажного асфальта поднимается лёгкий пар. Город кутает серебристое марево.

Тихонов ждёт её на остановке: ослепительно-белые кеды, серая футболка и новёхонькие джинсы без единой прорехи. На голове обретается привычный хаос, с воротника свисают солнечные очки. Иван щурится от оранжевого солнца — бледная кожа, пепельные волосы, ранец. «Вечный подросток», — вздыхает Рогозина и подходит к остановке.

— Рад вас видеть, Галина Николаевна, — он слегка скован; протягивает ей бумажный стаканчик из KFC.

— Давно не пила этой дряни, — смеётся она.

— А вы попробуйте, — подначивает он. Рогозина поднимает брови и делает глоток. Кофе удивительный: пряно-вишнёвый, сливочный и совсем не крепкий.

— Обман? — смеётся она. Он мотает головой:

— Надо знать подходы к официантам.

Автобус встряхивает на повороте, и он резко хватает её за локоть — удержать на ногах. Кофе выплёскивается на его футболку и ей на руку.

— Галина Николаевна! Обожглись?

— Нет. Почти не горячий… — кривится она и лезет в карман за салфеткой. Тихонов только теперь замечает, что через плечо у неё — маленькая тёмная сумка на плетёном ремешке.

Всю оставшуюся дорогу они молчат, изредка перекидываясь быстрыми улыбками. Это слишком неожиданные декорации: вместе в автобусе. Даже у неё или у него дома говорить проще — не говоря уж о ФЭС.

Наконец Рогозина берёт в руки телефон и начинает что-то искать; краем глаза Тихонов видит — смотрит погоду. Пользуясь этим, он искоса рассматривает начальницу. Белая футболка, джинсы, синяя рубашка в крупную клетку, ветровка. Волосы собраны в хвост — и он гораздо короче, чем Ивану думалось раньше. В профиль Галина Николаевна выглядит почти девчонкой, и это едва не срывается с его губ.

«Спокойно, Тихонов. Ты ещё даже не пил».

Он кривит губы и незаметно щипает запястья — стереть с лица выражение влюблённого подростка. Он уже не надеется, что это пройдёт; просто старается держать под контролем и не слишком раскатывать губу — даже наедине с собой.

За окном искрится после дождя Кутузовский проспект — офисы, магазины, массивные дома времён расцвета Союза. На фоне плывут стеклянные небоскрёбы Москва Сити — светло-синие, стальные, с розовыми от подступающего заката рёбрами. Кондиционер не работает, и в открытые окна несётся аромат ранней сирени — особенно мощный после недавнего ливня. Кружит голову — привычная реакция на цветущую сирень.

Умиротворение, замешанное на горьком адреналине, напитывает его так плотно, что он даже не замечает, как автобус останавливается и среди пассажиров нарастает недовольный гул. Рогозина смотрит в окно, хмурится, быстро щёлкает по экрану и буксирует его к выходу.

— В чём дело?

Иван слегка

--">