Николай Николаевич Брешко-Брешковский - Ряса и кровь

дерзко отвѣтилъ:

— Разъ я сказалъ такъ, значитъ такъ! Мнѣніе оружейнаго мастера для себя не считаю нисколько авторитетнымъ и обязательнымъ…

Оружейный мастеръ, сѣденькій старичекъ, съ голымъ, какъ колѣно черепомъ, недовольно засопѣлъ въ густые, какъ у моржа, усы.

Румяный адвокатъ, защитникъ Мардарія вначалѣ такой же спокойно самоувѣренный, какъ и его кліентъ, заволновался, увидѣвъ, что молодой судья проявляетъ излишнія рѣзвость и любознательность.

А молодой судья не унимался:

— Вотъ что, подсудимый!.. Да стойте прямѣй, не облакачивайтесь!.. Вотъ что… можетъ быть ваши слова, что преступленіе задумано и совершено вами и только вами, можетъ быть съ вашей точки зрѣнія это красивая поза не болѣе? Можетъ быть на самомъ дѣлѣ вы являетесь слѣпымъ орудіемъ какого нибудь… какой нибудь антигосударственной партіи? Сознайтесь! Это въ вашихъ же интересахъ… Судъ не оставитъ безъ вниманія всего, что покажетъ въ вашу пользу. Онъ — же, судъ, найдетъ полноту власти оградить вашу неприкосновенность, если бы эта партія, или организація вздумала вамъ отомстить… Итакъ?

Мардарій молчалъ, упорно молчалъ, глядя куда то мимо молодого судьи, уже на-чинавшаго овладѣвать симпатіями тѣхъ, кто не симпатизировалъ, или даже только полу-симпатизировалъ Мардарію.

Румяный кругленькій адвокатъ вскочилъ:

— Подсудимый имѣетъ право не отвѣчать на нѣкоторые вопросы.

— Никто его этого права и не лишаетъ, — пожалъ плечами судья. — Господинъ защитникъ, горячась, стучится въ открытую дверь… хотя, хотя не могу не замѣтить, что если подсудимый осмѣлился бы такъ держать себя передъ судьями въ совѣтской Россіи, тамъ бы это кончилось для него весьма плачевно… И вы, господинъ адвокатъ, защищающій коммунистовъ, знаете это очень хорошо…

30. Что говорили свидѣтели

Пестрой вереницей проходили свидѣтели одинъ за другимъ и такъ же пестры были ихъ показанія. И всѣ они — и свидѣтели и показанія рѣзко, опредѣленно, безо всякихъ переходныхъ полутоновъ распадались на два лагеря.

Оба эти лагеря не жалѣли красокъ для характеристики Мардарія. Бѣлыхъ и черныхъ красокъ. И насколько одинъ лагерь старался обѣлить монаха, облечь его въ свѣтло сіяющія ризы, настолько другой съ немень-щимъ усердіемъ размалевывалъ чернѣе чернаго…

Женщины — тѣ всѣ сплошь принадлежали къ лагерю „сіяющихъ, какъ горный снѣгъ, лучезарныхъ одеждъ".

Любопытно, что здѣсь сходились въ одинаковыхъ помазаніяхъ, хотя и не въ одинаковыхъ выраженіяхъ и словахъ, какъ великосвѣтскія дамы, такъ и женщины простого званія. И тѣ и другія оспаривали права на монаха,

Дамы говорили:

— Нашъ онъ отецъ Мардарій, нашъ… Святой… святой… — и это съ закатываніемъ глазъ и весьма патетически.

Крестьянки же упрямо твердили:

— Убилъ? Такъ что же, если убилъ… Онъ святой… Онъ знаетъ, кого можно, кого нельзя убивать…

Напрасно судьи пытались вразумить бѣдныхъ темныхъ одурманенныхъ женщинъ.

— Никому не дано права убить человѣка. Ни святымъ, ни грѣшнымъ. Да и праведникъ, совершивъ убійство, уже не праведникъ, и съ него больше взыскивается…

Это было гласомъ вопіющаго въ пустынѣ, или, выражаясь менѣе высокимъ стилемъ, горохомъ объ стѣну.

Женщины въ платкахъ румяныя, молодыя и старыя, покрытыя сѣтью морщинъ, не вѣрили, не хотѣли вѣрить. Всѣ судейскія ухищренія разбивались объ наивную первобытную вѣру этихъ женщинъ.

Одна изъ нихъ сказала съ убѣжденіемъ:

— Вы, конечно, люди ученые и вотъ на васъ сколько нашито всякаго золота… Вы все можете. И засудить невиннаго можете. А только, если надо отсидѣть за него, мы всѣ пойдемъ на каторгу, такъ и знайте: всѣ пойдемъ, сколько насъ есть. И мужей и дѣтей оставимъ"…

Здѣсь уже эти деревенскія старухи и молодицы взяли верхъ надъ „бѣлой костью". Дамы общества, хотя и распинались за монаха, но отсиживать за него наказаніе вовсе не собирались. Дальше театральныхъ фразъ и восклицаній дѣло не шло…

Но тѣ и другія выявляли фанатическую нетерпимость при показаніяхъ не въ пользу и не во славу Мардарія.

Аристократки, забываясь, вопили истерически:

— Долой! Вонъ! Гнусность! Клевета!..

Понадобилась нѣсколько разъ повторенная угроза очистить отъ публики залъ, чтобѣ всѣ эти протесты смолкли.

…Бородатый, съ пучками бровей, съ суровымъ --">