(AnyaSolo) - Кто ты? (СИ)

Все началось с того, что мы притащили домой ракшасенка. Нет, вернее сказать, все началось гораздо раньше, тогда, когда мы пошли на Светлую Марь. Не должны были, а пошли. Молчун не велел, но у нас в тот день с грибами не задалось, а ведь всем известно, что на Мари этих самых грибов - хоть косой коси. Ну и потом, не возвращаться же домой полупустыми. Я подумал: набьем быстренько кузовки, и бегом назад. Никто и не узнает. Чем плохо? А вышло на деле, конечно, все не так, как думалось. Неладно вышло, но уж что теперь…

Мы уже повернули в сторону дома, когда где-то в кустах, у самой речки, вдруг громко и жалобно закричал младенец. Все разом остановились и уставились на меня. Я говорю, чего встали, айда домой. А Березка в ответ: “Лещ, там ребеночек плачет.” И Яська туда же: ” Посмотреть бы.” Глупые девки, посмотреть им. Мало ли что в лесу может детским голосочком плакать. Но тут еще и Камыш влез: “В самом деле, мы только глянем - и назад.” А Яська, мелюзга, поддакивает: “Ага, только одним глазочком!”

Ну и пошли. Залезли в ивняк, а там - ракшасья стоянка. Кто такое хоть раз видал, уж ни с чем не перепутает. Пятачок вытоптанный налысо. Грязь, вонища, оглодки какие-то кругом валяются. На кустах рядом тряпье висит, по виду - как раз то, что вчера у мамки с вешал пропало. Тропинка к воде проломана. А чуть в стороне - связанный из веток и сухой травы шалашик. Вот оттуда-то и раздавался плач. Там, на кучке пожухлой травы, лежал малыш и отчаянно орал. Был он маленький, тощий, совсем голый и весь перемазанный собственными какашками. “Ах ты бедняга!” - воскликнула Березка, засучила рукава и быстро подобрала мальца на руки. Неистовые крики почти сразу сменились жалобными всхлипами и стонами, а маленькие ручонки мертвой хваткой вцепились в Березкину рубаху. Березка сняла с куста ветошку помягче и унесла мальца к речке, мыть. Яська достала из корзинки ломоть хлеба и принялась нажевывать мякиш.

Хоть малыш и был ужасно голоден, много он не съел: чуть проглотил жёвки и заснул. Но рук не разжал. Березка привязала его к себе подолом фартука.

- Ну вот что, - сказала она, еще раз осмотрев грязную подстилку в шалашике, - Оставить мальца здесь никак нельзя. Предлагаю забрать его домой.

- Ты что, - воскликнул Камыш - А ну как сейчас его мамаша заявится?

- Едва ли. Здесь с самого утра никого не было.

- Слушайте, ребята! - воскликнула Яся, сделав большие глаза, - А вдруг это вовсе и не ракшасенок? Может, это человеческий ребеночек, а ракшасы его украли?

- Чушь мелешь, - сказал я, - Давайте покажем его бабушке Любаве. Она нас научит, как лучше поступить. И вообще, пошли домой.

- Эх, все бы тебе домой да домой, - сказал Камыш, - Домок ты, Лещик.

И все засмеялись. Так ко мне и прилипло это прозвище: Лещ Домок.

Бабушка Любава нашей находке совершенно не обрадовалась. Сперва она разразилась грозной речью о том, что ни под каким видом нельзя забирать из леса звериных и птичьих детенышей, а уж тем более - детей нелюди. И я уже точно знал, что напоследок нам будет велено вернуть ракшасеныша туда, откуда взяли, но Березка вдруг очень твердо сказала: “Бабушка, он там точно с утра один был. Пустая стоянка. Сгинет он.” Бабушка хмуро посмотрела на малыша, потом вздохнула и едва слышно проворчала: “Что-то еще отец скажет…” И побрела в сени. “Бабушка?” - окликнула ее Березка. Та ворчливо отозвалась: “Чего встала? Неси давай сюда этого нежданика. Хоть отмоем для начала.” Так наша находка получила имя. Неждан, Нежданик. А иногда и просто Даник.Теперь оставалось только дождаться, что же скажет отец.

Говорила с отцом сама бабушка, так что он согласился пока оставить Даника на хуторе. Но с условием, что девки будут следить за ним как следует. Кстати, мамаша нашего малыша вскоре обнаружилась. В верше. Полезла, видно, рыбки вытащить, да сама в сети запуталась и потонула. А нам потом чисти да чини…

Вскоре пришла сушь и мы затворились в избе. Даник рос себе, а девки возились с ним. С первыми каплями хляби малыш начал ползать. Умиления-то было! Глупые девки, они просто еще не знали, что их ждет. Как только у Даника начали лезть зубы, в доме внезапно наступила редкая чистота и порядок. Еще бы, ведь любая вещь, оставленная ниже печного бруса, попадала в рот Данику и превращалась в клочья или опилки. Однажды он даже попробовал на зуб ножку

--">