Глен Кук - Кость в горле

выглядел так, будто лимон надкусил.

Гоблин с Одноглазым что-то затеяли – нечто такое, что он не полностью неодобрял.

Схватив ведро, он ринулся вон и вскоре вернулся с небольшим сугробом грязного снега. Снаружи разыгрался настоящий буран.

Я указал на раненую руку Дохляка. От более крупной ранки вверх тянулись алые нити.

– Заражение крови?

– Какой-то яд. Заражение крови обычно так быстро не развивается.

Возле ранки под кожей вспухли бугорки. Я вытащил не все яйца.

– Помоги перетащить его на стол. Я вычищу рану, а ты обкладывай его снегом. Начни с головы и шеи, надо охладить мозг.

Снег таял, вода стекала на пол, превращая его в сплошную грязь. Я орудовал скальпелем. Старик таскал снег.

* * *

– Что, если засунуть его в сугроб?

– Мне свет нужен.

Я уже вытащил двух тонких червей. Они извивались в спирту, а я пытался извлечь третьего, надеясь, что он последний.

– Эта мелюзга его отравила?

– Их дерьмо скорее всего ядовито.

– Мерзость.

– Жизнь вообще мерзость.

Так или иначе, для многих из нас.

Продолжая работать, я складывал в голове кусочки головоломки и надеялся, что ошибаюсь. Но чем дальше, тем больше мне казалось, что под нашими ногами вот-вот разверзнется бездна.

– А жгут зачем?

– Чтобы яд не распространялся. Надеюсь обойтись без ампутации.

– Ампутация – не дело.

Точно.

– Я спросил бы, что он предпочтет в худшем случае, но он не просыпается.

– Нужно больше рук. Может, Молчун сможет до него достучаться.

– Я отойти не могу. Где носит Канюка?

– Валяется на своей койке в отключке, весь в дерьме. Не дай ты ему тот настой, уже сдох бы. Бедняга Кори за ним присматривает. Я принесу еще ведро, последнее, – и на вербовку.

Вот как. Старина Канюк вздумал подыхать от поноса как раз тогда, когда его начальник вот-вот загнется от колдовских паразитов. Следовало разобраться – вдруг удастся понять, когда Канюк подхватил то, что пыталось его сейчас убить. Заодно, может, выясню, кто еще там был.

Я выдернул последнего червя. Старик притащил ведро снега.

– Когда поле битвы – не поле битвы? – задумчиво спросил я.

Капитан странно на меня посмотрел, пожал плечами и медвежьей походкой утопал прочь.

Меня не оставляло ощущение, что в этом вопросе скрыта разгадка. Покрутив его так и этак, я оказался нос к носу с другим вопросом – столь же неоднозначным.

– Когда мой враг не враг мне?

* * *

Появился Масло со своим приятелем Ведьмаком. Капитан поймал их на пути к Маркебу Зурабу, которого они собирались сделать чуть богаче, и отправил таскать снег.

Снова Капитана мы увидели не очень скоро. Он урвал немного сна и только потом появился в лазарете с Третьим на буксире.

– Он – все, что у нас есть. Молчун тоже пропал.

Третий тряс лохматой головой, не до конца соображая, что тут творится.

Но сейчас было не время для вопросов. Дохляку не становилось лучше. Охлаждения снегом было мало.

– Мне нужно, чтобы полковник очнулся, – сказал я Третьему. – Надо поговорить с ним. Ампутация, возможно, единственное спасение. Я не могу принять это решение за него.

– К чему возиться? Мы можем избавиться от него.

– Кого я могу спасти – спасаю.

Не то чтобы я никогда не делал исключений. Не то чтобы Дохляк был недостаточно мерзким, чтоб попасть в список тех, кого стоит убить.

– К тому же он – любимец Шепот.

– Не похоже, чтоб они были так уж близки.

Третий разглядывал Дохляка.

– Сложно будет. Такое впечатление, что Молчун усыпил его, чтобы тот не чувствовал боли.

– А ты разбудить не можешь?

– Попробую. Сказал же, трудно будет. Приготовьтесь к крикам. Ему покажется, что рука у него в огне.

– Тогда погоди, – я взял обезболивающую мазь и густо намазал Дохляку всю руку до локтя. – Вот так. Давай.

* * *

Дохляк нас удивил. Не потерял голову от боли, напротив – он казался до жути спокойным. И не собирался зря расставаться с конечностями.

На мой взгляд ему и так еще четырех не хватало.

– Я сделаю это только в самом крайнем случае, – обещал я.

Он был в безвыходном положении. У меня не было причин желать ему добра, но он понимал, что я не стану калечить его, когда можно было бы просто дать ему умереть.

– Если это лучший выход, режь, – ответил он, превзмогая боль.

Говорил он невнятно. Я держал его на болеутоляющем настое.

Капитан говорил с ним спокойно, мягко, естественно, словно Дохляк был ему двоюродным --">