Клайв Касслер , Джастин Скотт - Гонка

Клайв Касслер, Джастин Скотт Гонка

Пролог Луна в огне

Чикаго

1899 год

Рослый пьяный человек приплясывал, бредя по сточному желобу у края дороги, и распевал песню Стивена Фостера^[1], гимн Лиги против салунов^[2]. Печальная мелодия песни напоминала звучание шотландской волынки, темп — медленный вальс. А в голосе пьяного, мягком баритоне, звучало искреннее сожаление о нарушенных обещаниях.

Не лейте мне в стакан, друзья,

Живого жидкого огня…

У пьяного была копна золотых волос и красивое мужественное лицо. Молодость — ему было не больше двадцати — делала его состояние еще более прискорбным. Одежда вся в соломе, словно он в ней спал, и маловата ему, рукава и штанины коротки, как будто он украл ее с бельевой веревки. Воротник сбился, на рубашке не хватало одной манжеты, а на голове, несмотря на холод, не было шляпы. Из того, что положено иметь джентльмену, только сшитые на заказ кожаные ботинки еще не были проданы ради выпивки.

Налетев на фонарный столб, пьяный сбился. Продолжая напевать мелодию и танцуя вальс, он увернулся от подкатившегося к тротуару фургона горшечника. Кучер привязал лошадей и исчез за дверями одного из многочисленных салунов, из окон которых на булыжную мостовую лился желтый свет.

Пьяный молодой человек крепко ухватился за фургон.

Он разглядывал салун. Пустят ли его туда? Не из этого ли салуна его уже выбросили? Он ощупал пустые карманы и печально пожал плечами, продолжая разглядывать фасады соседних домов: меблирашек, борделей, ломбардов. Затем задумчиво посмотрел на свои ботинки. Взгляд его переместился к газетному складу на углу, куда фургоны доставляли чикагскую утреннюю прессу.

Может, удастся заработать несколько пенни, разгружая пачки газет? Он расправил плечи и медленно двинулся, вальсируя в сторону склада.

В дни юности моей, друзья,

Был чист и целомудр,

Но счастию выходит срок —

Мужая, я познал порок,

И вот уже достойный сын —

Позор родительских седин.

Двенадцатилетние газетчики, выстроившиеся за свежими номерами, все были грубыми уличными мальчишками. Они смеялись над пьяницей, но один посмотрел в необычно ласковые фиолетово-голубые глаза.

— Оставьте его в покое, — сказал он друзьям, и высокий молодой человек прошептал:

— Спасибо, сынок. Как тебя зовут?

— Уолли Лафлин.

— Ты добрая душа, Уолли Лафлин. Не ходи моей дорожкой.

— Я же велел избавиться от этого пьянчуги, — сказал Гарри Фрост, великан с мощной челюстью и безжалостным взглядом. Он сидел в фургоне на ящике с динамитом «Вулкан». У его ног скорчились два бывших боксера из его вест-сайдской банды. Сквозь отверстия, проделанные в боку, они смотрели на склад, ожидая, когда с ужина вернется владелец.

— Я прогнал. Он вернулся.

— Прогони его в переулок. Чтобы если я его увидел снова, то только на носилках.

— Да это просто пьяный, мистер Фрост.

— Да? А если газетчик нанял детективов, чтобы охранять склад?

— Вы с ума сошли? Никакой он не детектив.

Кулак Фроста преодолел расстояние в пятнадцать дюймов и кузнечным молотом обрушился на говорившего. Тот упал, корчась от боли. Только что он сидел перед боссом, а в следующее мгновение лежал на полу и с трудом дышал осколок кости пробил ему легкое.

Фрост побагровел. Он и сам дышал с трудом — от гнева.

— Я не сошел с ума!

— Вы мне сломали ребра, — кое-как выговорил бывший боксер.

— Вы не сознаете свою силу, мистер Фрост, — протестующе сказал второй боксер. — Вы его едва не убили.

— Если бы я хотел убить, ударил бы сильней. Избавьтесь от этого пьяницы!

Боксер выбрался из фургона, закрыл за собой дверь и растолкал сонных мальчишек, выстроившихся в очередь за газетами.

— Эй, ты! — крикнул он пьяному. Тот его не слышал, но оказал любезность: добровольно зашел в переулок, избавив бандита от необходимости гнать его туда криками и пинками. Боксер пошел за ним, вытягивая из кармана свинчатку. Переулок был темный, с глухими стенами по обе стороны, и такой узкий, что еле провезешь тачку. Пьяный спотыкаясь шел к освещенной висячим фонарем двери в дальнем конце.

— Эй, ты!

Пьяный обернулся. Его золотые волосы блестели в свете керосиновой лампы. На красивом лице появилась неуверенная улыбка.

— Мы знакомы, сэр? — спросил он, словно надеясь, что удастся занять денег.

--">