Шарль Перро , Жанна-Мари Лепренс де Бомон , Левитье де Виллодон , Мари-Катрин д'Онуа , Ника Георгиевна Гольц (иллюстратор) - Сказки матушки Гусыни, или Истории и сказки былых времен с поучениями

это
новеллы, то есть рассказы о событиях, которые могли бы случиться, и
они не содержат в себе решительно ничего, противоречащего
правдоподобию. История про Психею, написанная Лукианом и
Апулеем, — чистейший вымысел, нянюшкина сказка — вроде истории
про Ослиную Шкуру. Недаром, как мы видим, и у Апулея старуха
рассказывает ее похищенной разбойниками молодой девушке, подоб­
но тому, как «Ослиную Шкуру» каждый день рассказывают детям их
воспитательницы и бабушки. История земледельца, получившего от
Юпитера в дар способность вызывать по своему усмотрению дождь и
солнечную погоду и воспользовавшегося ею так, что ему привелось
собрать лишь солому и ни единого зерна, ибо он ни разу не пожелал
ни ветра, ни холода, ни снега, и ничего на них похожего, что, однако,
необходимо для произрастания злаков, — это история, говорю я, того
же рода, что сказка про смешные желания, хотя первая серьезна,
а вторая забавна; смысл же обеих в том, что люди не знают, чего
им надо и что для них — большее счастье идти по пути, указан11

ному Провидением, нежели получать всякие блага по своему же­
ланию.
Имея столь прекрасные образцы в премудром и преученом мире
древности, я и не опасаюсь, что кто-либо вправе обратить ко мне
какой бы то ни было упрек. Как я готов утверждать, истории мои даже
более заслуживают того, чтобы их пересказывали, чем большая часть
древних преданий, и в особенности преданий о Матроне Эфесской и о
Психее, если посмотреть на них со стороны морали — вещи главной
во всякого рода историях, ради которой они и должны бы сочиняться.
Вся мораль, которую можно вывести из истории о Матроне Эфесской,
состоит в том, что часто женщины, кажущиеся самыми добродетель­
ными, менее всего ими являются и что тем самым почти нет среди них
таких, которые и на самом деле были бы добродетельны.
Кому же не ясно, что эта мораль весьма дурна и что она только
развращает женщин, подавая дурной пример и внушая, будто они,
изменяя своему долгу, только идут общим для всех путем? Не такова
мораль «Гризельды», побуждающая жен все терпеть от своих мужей и
показывающая, что не отыщется среди них ни одного столь грубого и
сумасбродного, которого не в силах было бы победить терпение
порядочной женщины.
Что до истории о Психее, истории, которая сама по себе весьма
привлекательна и придумана весьма искусно, то скрытую в ней
мораль, если бы только она была мне ясна, я сравнил бы с моралью
«Ослиной Шкуры», но я до сих пор так и не мог разгадать ее. Да, мне
известно, что Психея означает душу, но я не знаю, как понимать
Амура, влюбленного в Психею, то есть в душу, и мне еще менее
понятно, когда к тому же прибавляют, что счастье Психеи должно
было длиться, пока она не узнает того, кого любит, а это был Амур, и
что, напротив, она сделается очень несчастной, как только его узнает;
для меня это неразрешимая загадка. Можно лишь сказать, что это
предание, как и большая часть других, унаследованных нами от
древних, сочинено было только ради развлечения и с полным
пренебрежением к добрым нравам.
Иначе обстоит дело со сказками, которые наши предки приду­
мывали для своих детей. Рассказывая их, они обходились без той
грации и того изящества, которые греки и римляне придавали своим
историям, но они постоянно проявляли великую заботу о том, чтобы
вложить в свои сказки мораль похвальную и поучительную. Доброде­
тель в них всегда вознаграждается, а порок наказывается. Все они
проникнуты стремлением показать, сколь велики блага, которые
приобретаешь, будучи честным, терпеливым, разумным, трудо­
любивым, послушным, и какой вред приносит отсутствие этих
качеств.
То нам встретятся в них волшебницы, которые девушку, учтиво
ответившую им, наделяют таким даром, что при каждом слове из уст у
нее падает алмаз или жемчужина, а другую, ответившую им гру­
бо, — таким, что при каждом слове изо рта у нее выскакивает лягушка
или жаба. Или мы увидим там детей, которые за то, что слушались
родителей, сделались знатными господами, или же, напротив, таких,
которых за их порочность и непокорность постигают ужаснейшие
несчастья.
Как бы незначительны и как бы причудливы ни были приключе­
ния во всех этих историях, нет сомнения, они вызывают в детях
желание походить на тех, кого они видят в них счастливыми, и страх
перед теми несчастьями, коим за свою злобу подвергаются --">