Николай Георгиевич Поливин - Корабельная сторона

негромко постучали.

— Войдите,— сказала Лена.

«Кто это?» — спросил в нем тот же.

— Входи, Ниночка, входи!

— Где он? Как он?

— Там… Молчит…

— Худо…

«Худо!» — сказал про себя Санька.

— Ну, я пошел. На службе так горячо, что…— Бородин на цыпочках прокрался к двери.— Утром приду сюда. Если чего… дадите знать!

— Иди,— голос Лены потускнел.

«Как будто выгорел на солнце,— подумал Санька.— И чего он лезет со своими дурацкими сравнениями! Кто ему дал право говорить вот так, когда я хочу остаться один и помолчать! Кто?!»

«Это все потому, что ее уже нет»,— снова проскрипел голос.

Санька подошел к окну, прижался лбом к оконному проему, голоса не утихали.

«А почему именно она? А не я? Уж лучше бы я!..»

Дверь в его комнату робко приоткрылась. Он даже не повернулся, но всем существом своим почувствовал, что к нему приближается Нина.

«Только бы не заговорила!.. Только бы не заговорила!..» — он весь напрягся. Он знал, что любое слово извне ударит его с такой же силой, как и тогда, в первый раз, когда его замутило. Но она молча встала рядом, прижавшись плечом к его плечу. Резкая боль снова была вытолкнута туда, за туманную завесу, Санька очутился как бы в вакууме. Нет, он уже был не один: рядом, он это чувствовал, находилось плечо надежного, преданного друга, а там, за пеленой, бушевал реальный мир с его жестокостями и утратами, с его радостями и болями. Если можно было бы, Санька уже никогда бы не вернулся в тот мир, но он знал, что его желание невыполнимо. Возвращаться придется пусть не сейчас, а потом… утром, но придется…

Приходили и уходили какие-то люди, Лена им что-то объясняла, о чем-то их просила, в чем-то отказывала.

«Ладно, потом узнается. Кажется, Кимка здесь… Друг!.. Иначе и быть не может…»

Так и простояли они с Ниной всю ночь, не сказав друг другу ни единого слова, не пошевелившись. В окна ударил кроваво-красный восход. Санька вздрогнул.

«Кровь!.. Кровь!.. Как много пролито крови!.. Почему? Почему она льется в цивилизованном мире? Разве любое недоразумение нельзя разрешить полюбовно?. А Степка? А Чемодан Чемоданович? Разве с ними можно договориться? Разве им можно верить? Нельзя!.. Значит… Что же тогда выходит, что войны неизбежны?! Чушь! Мне-то они не нужны. Кимке тоже! Нине с Леной и подавно! Почему же тогда? ПОЧЕМУ ЖЕ? ПОЧЕМУ ЖЕ? ПОЧЕМУ ЖЕ?!»

Казалось, Нина читает его мысли. Ее плечо прижалось к нему теснее. Понятия, взбунтовавшиеся звуки откатились куда-то вдаль. Сквозь пробитую ими брешь в туманной пелене, отгораживающей его от ТОГО мира, стали просачиваться знакомые голоса.

«Ага, вот это говорит Говоров, а это Кимка. О чем они?»

— Оставайтесь с ним. На работу сегодня можете не выходить.

— Да, мы с Ниной останемся здесь…

«О чем они? Почему не выходить на работу? А-а… Все потому же!..»

— Когда ее привезут-то?

«Кажется, Лена».

— В девять… Через два часа…

«Кимка…»

Тик-так!.. Тик-так!..

«Кто это бухает молотом по наковальне? Ходики…»

Тик-так!.. Тик-так!..

«Почему они так громко стучат? Это несут ее… Через два часа она будет здесь…»

Извне снова прорываются чьи-то возбужденные голоса, кто-то входит, опираясь на костыль.

— Где он? — спрашивает удивительно знакомый, удивительно нужный голос.

«Кто бы это мог быть?»

— Там,— отвечает Кимка,— загляни к нему, Сеня…

«Сеня? Какой такой Сеня?! Неужели Гамбург?! Но ведь он в море. И ведь ее нет. Значит, он должен быть здесь…»

Дверь приоткрылась. Санька осторожно повернулся, так осторожно, словно у него на голове стоял стакан с водой, и пошевелил губами, что означало: это ты?

— Я,— ответил долговязый и худой парень, с Сенькиным утиным носом и Сенькиными быстрыми глазами,— прямо из госпиталя.

— А что случилось-то? — машинально спрашивает Санька.

— Да вот, осколком зацепило икру.— Сенька кивнул на левую ногу в широченном клеше.— А «коробочку» мою гробануло…— Сенька смахнул с похудевших щек слезинки.— Из тридцати человек команды спаслись лишь двое — я и старший механик, и то… чудом. Взрывной волной отшвырнуло далеко от места гибели нашей «Америки»… Остальные вместе с «коробочкой» пошли на дно…

«А вымахал-то как! Наверное, на полголовы перерос нас с Кимкой. Значит, и вправду лазанье по вантам помогло!»

Сенька подошел к окну и присел на подоконник.

— А из госпиталя я сбежал досрочно,— пояснил он,— Сергей Николаевич помог, уговорил --">