Михаил Николаевич Волконский - Два мага

вином, общество под звуки разудалой песни, которую грянул хор, сменив музыкантов, быстро оживилось; завязался разговор, потом он стал громче, послышался смех, и ко второму уже блюду обед вышел хоть куда.

Надя сидела рядом с Бессменным, робела слегка, но искренне наслаждалась, принимая участие в обеде с настоящими гостями, то есть с людьми мало знакомыми ей. Это было ее первое появление в свете.

Кулугин следил за ними издали, мало пил и ел и был мрачен и неразговорчив. Граф Феникс сидел среди почетных гостей, вблизи хозяина, и вел не спеша рассказ об Индии с такими подробностями, как будто сам жил там долгое время. Он говорил о факирах, которые доходят до того, что впадают в совершенно особенный сон, ничем не отличимый от смерти. В таком состоянии их зарывают в землю на довольно продолжительное время, а затем отрывают, дают несколько капель эликсира, и пролежавший под землею, похороненный и отрытый факир приходит в себя и становится затем опять вполне здоровым и нормальным человеком.

— А вы знаете, граф, в Петербурге у нас появился индус, — обратился Елагин к графу Фениксу. — Я все хочу призвать его как-нибудь к себе… Очень интересно.

— Среди них есть много шарлатанов, — ответил граф. — В особенности этим разъезжающим по Европе я не доверяю… А впрочем, может быть, он и знает что-нибудь…

— Но вы, граф, наверное, знаете много, — вдруг обратилась к нему сидевшая рядом полная дама не первой уже молодости, — я думаю, вы знаете все… и настоящее, и будущее…

— И вас это удивляет? — спросил Феникс.

— Знать будущее! — воскликнула дама. — Разве это не удивительно?

— В сущности, не более прошедшего…

— Ну, прошедшее знать немудрено!

— Даже, например, хотя бы то, что происходило в Риме?

— Да ведь это в книгах написано!

— И будущее в книгах тоже написано, и по ним так же легко читать о грядущем, как и о прошлом. Вся разница в том, что читать о будущем умеют немногие, а о прошлом — доступно большинству.

— И вы… вы, наверно, умеете?

— Может быть.

Сидевшие вокруг графа притихли, слушая, что говорит он; затем водворилась тишина и за всем столом. Всем было интересно послушать Феникса, говорившего не совсем обыкновенные вещи.

Граф, чувствуя общее внимание на себе, нисколько не смутился, видимо, давно привыкнув к такому вниманию.

Вызвавшая его на разговор барыня, очень довольная, что отчасти и она замечена, стала смелее.

— Ну, а если мы усомнимся в вашем уменье читать будущее, граф? — проговорила она, играя веером.

— Я вас разуверять не буду.

— Однако… Я думала, вы дадите другой ответ — предложите показать свое искусство…

— Если вам угодно — я не отказываюсь.

— Тогда скажите…

— В самом деле, — сказал Елагин Фениксу, — скажите, граф, как вы думаете, что ожидает вот самую юную нашу собеседницу? — показал он на Надю. — Кстати, сегодня ее первое появление в свете…

Надя вдруг смутилась и густо покраснела под этим общим, обращенным на нее взглядом. Граф прищурился слегка и с расстановкой произнес:

— Ей надо в будущем беречь свой медальон!..

Надя, никак не ожидавшая этих слов, тихо ахнула и закрыла лицо руками… Ей показалось, что она лишается чувств. Неожиданность поразила ее.

Все заметили, хотя, разумеется, не могли понять причину того, что с Надей при словах графа произошло что-то особенное и что эти слова имели для нее значение, которое она тщательно скрывала от других и о чем, по-видимому, знал граф Феникс, впервые видевший в глаза девушку. И все почувствовали нечто вроде благоговейного удивления перед ним и перед его всеведением и проникновением в чужую душу.

В самом деле, вышло как будто сверхъестественно, что Феникс сразу отгадал чужую тайну. Никто не знал, какой именно медальон был у Нади и почему он важен для нее, но каждый видел, что сделалось с нею, и с некоторым страхом глядел на графа: а вдруг как ему известно тоже, что и у всех остальных на душе?

Один только Бессменный отнесся совсем иначе к Фениксу. Он видел и понял одно лишь, что граф смутил на глазах гостей его Надю, ни в чем не повинную, и счел это дерзостью.

— Ради Бога, не выдавайте себя! — быстро сказал он ей, чтобы она очнулась.

Девушка сделала над собой усилие и оправилась.

Бессменный видел, какого труда ей стоило сделать это, и почувствовал непримиримую ненависть к дерзкому, по его мнению, графу, который стал его врагом с этой минуты. Он хотел сейчас же --">