Юрий Леонидович Нестеренко (Джордж Райт) - Формалин (СИ)

воруя еду и прочее по мелочи в магазинах, потроша мусорные баки возле дорогих отелей, иногда собирая монетки, которые глупые туристы кидают в фонтан. Но там большая конкуренция, так что я в первые же дни обзавелась бритвой, которую потом сменила на нож-выкидуху. А вот от заколки пришлось ка время отказаться, потому как свои шикарные волосы я обрезала практически наголо. Было чертовски жалко, но длинные волосы легко схватить и намотать на кулак. А с обрезанными и в свободной футболке навыпуск я лет до четырнадцати легко сходила за мальчишку — во всяком случае для тех, кто не присматривался.

Но были и те, кто присматривался. Или кому было неважно, какой пол. С насильниками главное — не начать сопротивляться раньше времени. Сделать вид, что сама только об этом и мечтаешь. Тогда они не пытаются держать или связывать твои руки. Они все удивительно тупые — каждый, каким бы уродливым, плюгавым и вонючим он ни был, убежден в собственной неотразимости. Особенно после того, как покажешь им сиськи. Они пялятся на сиськи и перестают следить за руками.

Я кастрировала еще троих. И порезала еще полдюжины — в основном по мелочи, но одного точно насмерть (мне тогда было уже четырнадцать).

Но однажды мне не повезло. Их было шестеро, и они были на взводе. Обычно-то я знала все входы и выходы, все дырки и лазейки и всегда просчитывала, куда буду убегать. Но тут мне пришлось забежать в чужой район, спасаясь от очень настырного магазинного охранника. Район был такой, что охранник счел за благо отстать, но я не сразу сообразила, почему он это сделал.

Я еще даже толком не успела восстановить дыхание, когда на меня вышли эти — с двух сторон, спереди и сзади. «Да ты никак заблудилась, крошка?»

Шансов у меня не было никаких. Я могла бы порезать одного, но остальные прикончили бы меня. И — я видела по их глазам, что именно этого они и хотят. Не просто трахнуть по кругу — хотя, конечно, и это тоже. Но мучить и глумиться, чтобы я плакала и молила о пощаде, пока у меня еще будут силы хотя бы для этого. А потом порезать на куски или просто забить ногами. Так что разыгрывать покорную шлюху, которая сама жаждет их обслужить, было бесполезно. Бесполезно было даже стать такой шлюхой — хотя я и поклялась, что никогда ни один мужик меня не поимеет. И тогда я решила, что перережу себе горло прежде, чем первый из них до меня дотронется.

Меня спас Хуан.

Ему было 17 — на два года больше, чем мне — но у него уже была своя банда. Ну как банда — не картель, конечно, так, полторы дюжины уличных пацанов. Некоторые и постарше, и посильнее него — но все равно его слушались. Даже те, кто успел уже отсидеть в тюрьме. Потому что они были тупые громилы, а он был умный.

Но в тот вечер он оказался в этом переулке один. И сразу пошел на этих шестерых. Ну как пошел — просто достал пушку и начал стрелять. Не говоря ни слова. Одного он грохнул, остальные разбежались. Хотя у них тоже были пушки. Во всяком случае, у того, который остался лежать. Хуан деловито обыскал его и все так же молча протянул его пушку мне. Это был его первый подарок.

Потом он дарил мне и другие вещи. Даже цветы. Красные гвоздики, чтобы я носила их в своих черных волосах. Он сказал, что теперь я снова могу отпустить волосы, потому что с ним мне больше нечего бояться.

Хуан и его банда явочным порядком занимали полуразвалившийся трехэтажный дом, который официально считался выселенным. Тем не менее там были вода и даже электричество, за которые никто не платил — Хуан смастерил «жучки», обманывавшие счетчики. Правда, свет постоянно мигал, и чайники надо было кипятить по очереди — если их врубали в двух комнатах одновременно, проводку вышибало во всем доме. А вода текла тонкой ржавой струйкой, и пить в таком виде ее было, скажем так, нежелательно. Но Хуан соорудил на крыше большой перегонный аппарат — не для спирта, а именно что для очистки воды. Работала эта конструкция («дистиллятор», как называл ее Хуан — он был не просто умный, он читал книжки) без всякого электричества, просто за счет солнца, лучи которого фокусировались поставленными вокруг зеркалами, найденными в брошенных домах. Понятно, что в дождливые дни перегонка не работала, но тогда мы просто собирали дождевую воду в расставленные на той же крыше тазы. Она была чище, чем та, что текла из крана.

Мы жили с Хуаном в одной комнате, но я не отказалась от своей клятвы, и он относился к этому с полным пониманием. Говорил, что я --">