Роберт Франклин Янг - Последний Иггдрасиль

иначе, здание помогло решить проблему размещения туристов, когда те, размахивая путевками от фирмы «Семьсот чудес света», потекли рекой, хотя поселенцы даже еще не освоились на новом месте. Так возникла гостиница «Пристволье».

Гостей здесь принимали не по доброй воле. Передавая права на пустующую деревню и угодья вокруг нее, Управление оговорило круглосуточный доступ к Большому дереву и временное пристанище для приезжих. Но был во всем этом и положительный момент: цены никто не контролировал. Жнецы возмещали неудобства от вторжения в личную жизнь, заламывая несусветные суммы за каждый квадратный сантиметр предоставленного жилья.

Сегодня любопытствующих, само собой, не было. Санкция Управления на снос дерева подразумевала полную изолированность опасной зоны.

Может, никто больше и не приедет, размышляла Мэтьюз, сидя за столом в центре обеденного зала. Конечно, деревня живописна и сама по себе, но туристов притягивало именно Большое дерево. Кто потащится на унылые равнины разглядывать сельские домишки, какими бы очаровательными они ни были?

Задумчиво играя столовыми приборами на салфетках, Мэтьюз вновь ощутила пустоту в душе. Дневные заботы немного отвлекали, но с наступлением вечера заполнить мысли было решительно нечем.

Она обвела взглядом обеденный зал. Как и все здание гостиницы, когда-то он служил для других целей, но сейчас прекрасно соответствовал своему нынешнему назначению. Здесь сидели Вестермайер, Синее Небо, Пик, Стронг и она сама, но могли разместиться и полсотни человек. В примыкающих комнатах меньшей площади жнецы устроили бар и кухню, но в самом зале ничего не тронули, разве что поставили столы и стулья. Все вокруг деревянное, но без малейших признаков гнили, которая уже завелась в некоторых домах. Пол плавно переходит в стены, а они, в свою очередь, в потолок. Гладкая древесина излучает мягкий свет, ее натуральный рисунок и тон так ярки и свежи, будто гостиницу построили только вчера. Изысканные арки дверных проемов кажутся природными, а не вырубленными. Широкое окно прозрачно, словно не застеклено, и зеркало на противоположной стене усиливает краски сумеречной площади. Темноватый блеск пола напоминает красное дерево, стены орехового оттенка, потолок ближе по цвету к белому дубу.

Однако даже спокойное очарование зала не помогало заполнить гнетущую пустоту, которую Мэтьюз ощущала давно, еще со смерти мужа, но и та потеря не была причиной, а только усилила тоску — неизбежную, когда ощущаешь, что твоя жизнь никчемна. Даже будь у них дети, ничего бы не изменилось. Это началось однажды утром, когда Мэтьюз взглянула на свою акварель, законченную накануне, и вдруг осознала с беспощадной ясностью, что работа любительская, и ничего тут не изменишь, в ней нет искусства, одни претензии и самообман. Тогда неприятное чувство удалось подавить, хотя занятия живописью и впрямь были всего-навсего психологической «заначкой», чтобы прожить спокойно остаток дней. Лишь потеряв мужа, она поняла, что ее «искусство» — не более чем кое-как слепленный суррогат ушедшей молодости и красоты.

Светловолосая официантка с молочно-белой кожей начала подавать на стол. Вестермайер представил ее как Катерину Вандерзее, не преминув заметить с горечью, что она, обладательница степени бакалавра, не единственная жертва, принесенная колонистами на алтарь межпланетного туризма.

Превосходная говяжья грудинка, обжаренный в панировке картофель, отварные початки кукурузы, салат из овощей с зеленью, а на десерт — земляничный торт со взбитыми сливками. Все продукты, кроме муки для хлеба и торта, доставлены по воздуху из других районов. Все два земных года, проведенные на планете, жнецы выращивали исключительно пшеницу. Из-за нее они, собственно, здесь и обосновались. Скромный мукомольный заводик перерабатывал малую часть урожая, все остальное было привозным. Зато хлебом обитатели Пристволья могли гордиться с полным правом. Изготовленный из цельного зерна, он был вкуснее любого другого, белкового и витаминизированного, а питательные свойства, по уверениям Вестермайера, позволяли считать его универсальной пищей, давней мечтой человечества.

Мэтьюз равнодушно хмыкнула.

— Обогащенный хлеб — не диковинка.

— Не обогащенный, а натуральный! — возразил мэр.

— Вы ничего не добавляете в муку?

Коротышка помотал головой.

— Ни грамма! Вы не путайте нашу пшеницу с обычной, — --">