Рэй Дуглас Брэдбери - Сбор семьи

тёмному, а желудок его был как холодный, тугой узел. «Пожалуйста, пожалуйста, помоги мне вырасти, помоги мне стать как мои братья и сёстры. Сделай так, чтобы я не отличался от них. Если бы я только мог колдовать с чужими волосами, как Эллина, или заставлять людей влюбляться в себя, как это умеет Лаура, или читать странные книги, как Сэм, или работать в таком месте, как Леонард и Бион, чтобы все меня уважали. Или хотя бы обзавестись когда-нибудь семьёй, как это сделали когда-то мама и папа…»

В полночь над домом разразилась гроза. Дом сотрясался от ударов грома, снаружи плясали поразительные белоснежные молнии. Послышался звук приближающегося, всё засасывающего торнадо, обнюхивающего, как гончая, влажную ночную землю. Затем распахнулась с треском дверь главного входа и застыла неподвижно, наполовину сорванная с петель, и вот явились бабушка и дедушка — прямиком из древней страны!

После этого гости пошли один за другим. То вдруг начинало трепетать боковое окно, то скрипело крыльцо главного входа, то раздавался стук с чёрного хода. Из подвала доносились загробные вздохи, осенний ветер пел в каминных трубах. Мать наполнила большую хрустальную чашу для пунша алой жидкостью из кувшинов, привезённых Бионом. Отец метался по комнатам, зажигая новые и новые чёрные, тонкие свечи. Лаура и Эллина разбрасывали по полу магические травы. А Тимоти стоял в центре всей суматохи, он был бледен, руки его дрожали и он только украдкой осмеливался бросать по сторонам робкие взгляды. Хлопанье дверей, смех, бульканье льющейся жидкости, тьма, завывание ветра, шелест крыльев, звуки шагов, взрывы голосов, приглашения у входов, призрачный треск оконных переплётов, тени скользящие, приходящие, уходящие, колышущиеся.

«Ну-ну, а это, должно быть, Тимоти!»

«Что?!»

Чья-то холодная рука коснулась его руки. Над ним нависало длинное, заросшее лицо. «Хороший парень, ладный парень», — сказал незнакомец.

«Тимоти, — сказала мать. — Это дядя Джексон».

«Здравствуйте, дядя Джексон».

«А вон там…» — мать повлекла дядю Джексона дальше. Дядя Джексон обернулся на Тимоти через плечо и подмигнул ему.

Тимоти снова остался один.

Откуда-то из тысячемильной дали, из тьмы, усеянной огоньками свечей, он услышал высокий переливчатый голос. То была Эллина. «А мои братцы, вот они-то уж точно не промах. Как вы думаете, тётя Моргиана, где они работают?»

«Понятья не имею».

«Они владеют похоронным бюро в городе».

«Что?!» — голос выражает восторг и изумленье.

«Вот именно! — пронзительный смех. — Как вам это нравится?!»

Тимоти стоял очень тихо.

Смех утих. «Они приносят домой пищу для мамы, папы, для всех нас, — говорила Лаура, — за исключением, конечно, Тимоти…»

Неловкая пауза. Дядя Джексон требовательно спрашивает: «Ну? В чём дело? Что там неладно с Тимоти?»

«О, Лаура, твой язык…», — сказала мама.

Лаура снова начала говорить. Тимоти зажмурился. «Тимоти не может… э-э… ну, он просто не очень любит кровь. Он так хрупок».

«Он научится, — заявила мать. — Он научится, — повторила она очень твёрдо. — Он мой сын и он научится. Ему всего лишь четырнадцать».

«Но я был вскормлен на крови», — громыхнул дядя Джексон, и его голос разнёсся по всем комнатам. Ветер играет ветвями деревьев, как струнами арф. Лёгкий дождик барабанит в окна, «…вскормлен на крови», — замирает вдали слабое эхо.

Тимоти прикусил губу и открыл глаза.

«Частично я в этом виновата, — мать увлекала гостей в кухню, — я пыталась заставить его. Детей нельзя заставлять, они только болеют от этого и проникаются отвращением к тому, чего ты от них добиваешься. Вот Бион, например, ему было уже тринадцать, перед тем как…»

«Я понимаю, — пробормотал дядя Джексон. — Тимоти поправится».

«Я уверена, что так оно и будет», — в голосе матери звучал вызов.

Трепетало пламя свечей, и тени расхаживали по дюжине комнат с затхлым воздухом и заплесневевшими стенами. Тимоти замерзал. Он уловил запах горячего воска, схватил свечу и, держа её в руке, побрёл по дому, делая вид, что поправляет креп.

«Тимоти, — прошипел кто-то за обоями, шепча и выдыхая слова. — Тимоти боится темноты».

Голос Леонарда. Ненавистного Леонарда!

«Мне нравятся свечи, только и всего». — ответил Тимоти укоризненным шёпотом.

Снова разряды молний, раскаты грома. Взрывы хохота. Лязг, позвякивание, крики, шуршание одежды. Сквозь главный вход вползло облако холодного тумана. Из --">