Рэй Дуглас Брэдбери - Направление Чикаго-бис

старика за потёртый лацкан, но тот оборвался, и парню пришлось ухватиться за другой. Он тряс старика и пронзительно визжал ему в лицо:

— И почему я не вытряс до сих пор из тебя душу к чертям собачьим! Давно никого не трогал, но сейчас…

Он толкнул старика. Потом ещё. Потом толчки перешли в тумаки, тумаки в оплеухи, оплеухи в удары. Целый град ударов. Старик качался, словно деревцо в грозу, пытаясь ладонями прикрыться от кулаков парня, в кровь разбивавших ему лицо… Кулаки выбивали из старика память о сигаретах и леденцах, конфетах и шоколадках до тех пор, пока он не свалился. Парень ещё некоторое время катал старика по земле пинками, а потом остановился и заплакал. Услышав плач, старик сжался в комок, стиснул зубы от боли и открыл глаза. Он убрал пальцы с разбитых губ и удивлённо уставился на своего обидчика. Парень плакал.

— Пожалуйста, — взмолился старик.

Парень зарыдал ещё громче, и слёзы настоящим водопадом хлынули из его глаз.

— Не плачь, — сказал старик. — Мы не будем голодать вечно. Мы заново отстроим города. Слушай, я вовсе не стремился довести тебя до слёз, хотел заставить думать. Куда мы идём, что делаем, что должны делать? Ты бил не меня. Ты хотел побить кого-то другого, а под рукой оказался я. Смотри, я уже сижу. Со мной всё в порядке.

Парень перестал плакать и только моргал, глядя на старика, который окровавленными губами пытался изобразить улыбку.

— Ты… таким, как ты, нельзя шляться среди людей и делать их несчастными, — сказал парень. — Но я знаю, как заставить тебя заткнуться!

— Подожди! — старик мучительно пытался встать на колени.

Но парень с криками, как безумный, убежал из парка.

Старик ощупал свои кости, согнувшись, увидел выбитый зуб, красневший среди гравия, и печально поднял его.

— Дурак, — послышался голос.

Старик оглянулся.

Тощий человек лет сорока стоял, прислонившись к ближайшему дереву. Его усталое длинное лицо выражало некоторую заинтересованность.

— Дурак, — повторил он снова.

Старик тяжело вздохнул.

— Вы были всё время рядом и даже пальцем не пошевельнули?

— Драться с одним дураком, чтобы спасти другого? Ну уж нет. — Незнакомец помог старику отряхнуться. — Я дерусь только тогда, когда мне это выгодно. Пошли. Вы пойдёте ко мне домой.

Старик снова вздохнул.

— Зачем?

— Этот парень может в любую секунду вернуться с полицией. А мне не хочется потерять вас, вы товар редкостный. Я слышал про вас и уже несколько дней разыскиваю. И что же? Когда я на вас натыкаюсь, вы как раз седлаете своего конька. Что вы такого понарассказывали этому молодому человеку, что он так взбесился?

— Я рассказывал про апельсины и лимоны, про леденцы и сигареты. Уже готовился в деталях припомнить воздушные шарики, свистульки из бузины и чесалки для спины, когда он обрушил на меня небо.

— Мне почти и не хочется винить его в этом. В моей душе тоже зашевелилось что-то такое, что я и сам с удовольствием врезал бы вам. Однако идём. Слышите сирену? Быстро!

И они торопливо зашагали к другому выходу из парка.

Вино домашнего приготовления старик пил маленькими глоточками, чтобы не причинить себе боли. Пища подождёт до тех пор, пока голод не пересилит боль в разбитых губах. Он смаковал, кивал головой.

— Хорошо. Премного благодарен. Очень хорошо.

Незнакомец, выведший старика из парка, сидел напротив за шатающимся обеденным столом, а его жена расставляла на застиранной скатерти потрескавшиеся, щербатые тарелки.

— Избиение, — наконец сказал муж. — И как это только произошло?

При этих словах его жена чуть не выронила тарелку.

— Успокойся, — сказал муж. — За нами никто не следил. Давай, старче, расскажи нам, почему ты ведёшь себя, как святой, жаждущий претерпеть муки. Вы знамениты. Вы об этом знаете? Все вокруг слышали про вас. И многие хотели бы с вами встретиться. И я прежде всего. Я хочу понять, что вами движет. Итак?

Но старик не мог оторвать восхищённого взгляда от надтреснутой тарелки с овощами. Двадцать шесть, нет, двадцать восемь горошин! Такое невероятное количество! Он склонился над тарелкой и взглядом перебирал горошины, как молящийся перебирает свои чётки. Двадцать восемь восхитительных зелёных горошин плюс несколько полосок недоваренного спагетти свидетельствовали о том, что сегодня в этой семье дела обстоят отлично. Но достаточно было перевести взгляд на треснувшие тарелки, чтобы понять, что положение давно --">